Рассказы. Девяностые годы

Она решила, что, должно быть, отчаяние побудило Морриса занимать деньги направо и налево и играть в карты. Наверно, он предпочел бы платить долги, но карты, видимо, неудержимо притягивают его. И можно ли винить его за то, что он искал забвения и хоть каких-нибудь развлечений после долгих часов тяжелого труда в пыли, под знойным солнцем, после длинных одиноких дней, когда он уходил на разведку в эти серые заросли, тянувшиеся до самого горизонта и за пределы горизонта, далеко-далеко. И что делать мужчинам, когда они возвращаются с утомительных разведок или работают весь день в пыли и зное, как не пьянствовать или играть в карты? К счастью, Моррис не пьяница, и она надеялась, что уговорит его не играть так много и больше не занимать денег.

У него все еще мрачное и обиженное лицо. Может быть, она была с ним слишком резка? Ну конечно, она никогда не бросит его! Их связывают гораздо более тесные узы, чем обычное супружество. Они были так влюблены друг в друга, их брак был таким романтическим. Он вызвал неудовольствие в обеих семьях — все родственные связи были прерваны на долгое время.

У нее есть обязательства по отношению к Моррису, размышляла Салли, которыми она не может пренебречь. И у Морриса есть обязательства по отношению к ней, которыми нельзя пренебрегать, хотя они могут на время отступить для него на второй план.

И вот они все-таки сидят друг подле друга, как чужие, в этом диком краю, где только кустарник да небо. И такими ничтожными казались ей они оба, точно маленькие темные букашки, точно муравьи, ползущие своим путем в слепящих лучах солнца. Салли почудилось, будто она тонет в бездонных глубинах этой тишины и одиночества. Охваченная страхом и смутной тревогой, она теснее прижалась к Моррису.

Да и к кому же ей прижаться, как не к нему? Кому, кроме нее, было заботиться о нем и быть подле него в любой беде? Они одни в этом мире, чужом и непонятном. Разве они могут забыть все то, что связывает их друг с другом?

Понял ли Моррис тот тайный страх, который охватил Салли, когда она вглядывалась в неведомый серый край, расстилавшийся перед ней? Как бы то ни было, Моррис вдруг сказал охрипшим от волнения голосом:

— Поклянись мне, Салли, что ты никогда больше этого не скажешь. Что ты никогда не покинешь меня!

— Клянусь тебе, Моррис, — прошептала она, задыхаясь. — Но ведь ты сам забросил меня в эти последние месяцы.

— Ты единственное существо на свете, которое мне дорого, Салли, — с горечью отозвался Моррис. — Как мог я тебя покинуть! Но здесь человек иной раз сам себя не помнит. Точно ржавчина разъедает его. И тогда он не в силах сбросить с себя апатию, которая действует, как наркотик. Тебе это станет понятно, когда ты поживешь здесь подольше.

— Я и думала, что с тобой случилось что-то такое, — сказала Салли. — Вот почему, Моррис, я и приехала.

ГЛАВА XV

На закате они подъехали к кучке палаток и шалашей, расположенных у подножия горного кряжа, над которым высились отвесные скалы. Это и был Хэннан.

Красноватый свет лежал на изрытом склоне кряжа и на грудах рыжей и бурой земли. Здесь и там, на фоне ясного неба, голубовато-зеленом и прозрачном, как вода, вырисовывались деревянные копры. Вокруг гостиницы — убогого строения из гофрированного железа — и двух-трех лавок, сколоченных из обрезков жести и мешковины, по широкой дороге, на которой еще торчало несколько низкорослых корявых деревьев, сновали старатели. К опреснителю, расположенному подальше, непрерывным потоком шли люди. В неподвижном воздухе висел дым костров, смешиваясь с пылью, целый день поднимавшейся над грохотами.

Моррис подъехал к одной из лавок. Несколько человек, стоявших перед ней, вяло приветствовали его, с удивлением разглядывая сидевшую рядом с ним женщину. Затем они не спеша подошли к повозке. Моррис слез, роздал письма и газеты, свертки с мясом и овощами, инструменты и отдал пару сапог, которые ему было поручено купить в Кулгарди.

Его засыпали вопросами о «старом лагере», как они называли Кулгарди, и о походе в Лондондерри. Пока он рассказывал, мужчины с любопытством рассматривали Салли, которая молча сидела на переднем сиденье повозки и чувствовала себя здесь чужой и всеми забытой.

Салли была возмущена тем, что Моррис не познакомил ее с товарищами, стоявшими вокруг, как Олф познакомил Лору по приезде в Кулгарди. Видимо, думала она, Моррис решил, что не даст ей дружить с мужчинами в Хэннане, как она дружила с посетителями гостиницы Фогарти.

Из лавки вышел рослый бородатый мужчина; легкие уверенные движения, широкополая шляпа и сравнительно опрятная внешность выгодно отличали его среди окружавших Морриса нечесаных и немытых старателей, чьи рубашки и штаны были покрыты красной пылью.

— Хэлло, Морри, — весело крикнул он. — Привез-таки свою хозяюшку?

И он дерзко сверкнул смеющимися глазами в сторону миссис Гауг, все еще сидевшей в повозке среди своих вещей.