Рассказы, эссе, философские этюды

   Вернувшись в Киев, я рассчитался с женами, подал документы на выезд и с головой окунулся в сионистскую деятельность. Вдруг месяца через три-четыре я получил от Алены весточку, что она через неделю будет в Киеве на 3 дня. Расставаясь, мы не обсуждали такую возможность - учитывая склад и понятия алениной мамы, представлялось совершенно нереальным, чтобы та отпустила свою дочь в другой город на 3 дня, тем более, ко мне. Но Алена, изобретательная Алена, движимая любовью, придумала комбинацию. Она влезла в какую-то культурно-комсомольскую деятельность и ее посылали или якобы посылали на какой-то съезд юных доярок с музыкальным уклоном. Ее приезд совпал со свадьбой у одной моей знакомой, точнее хорошего друга и большой помощницы в период моей предыдущей еврейско-культурнической деятельности. Свадьба приходилась на день перед выездом Алены назад в Одессу. Я не мог не пойти на эту свадьбу и не видел, точнее не разглядел, причины, по которой мне не следовало идти туда вместе с Аленой. А зря.

   Свадьба была еврейская, но не сионистская - сама невеста тогда еще не решилась ехать в Израиль, тем более ее и жениха родственники и знакомые, никого, из которых до свадьбы я, кстати, не знал. Что не означает, что они не знали меня заочно. Я был один из ведущих сионистов этого периода: на сионистской конференции по еврейской истории в Москве в этом году, проведенной несмотря на репрессивные меры властей, я был единственным докладчиком от Киева, в этом же году я возглавлял сионистскую демонстрацию в Бабьем Яру в годовщину трагедии и т.д. Сионисты же были в фокусе внимания в еврейской среде. Я уже сказал об отношении еврейского обывателя к первым сионистам периода Амика Диаманта, три-четыре года назад. Это была глухая неприязнь, замешанная на страхе: как бы нам из-за них не попало. Были и доносы. Теперь ситуация изменилась. В пробитую первыми брешь выехали уже сотни людей, и тысячи уже были в подаче. Правда, большинство сидело в отказе, но выяснилось, что тех, кто не сиониствует, а тихо ждет разрешения, власти особенно не преследуют, в тюрьмы уж точно не сажают (в отличие от сионистов), а многие и на прежних работах и должностях остались. Одновременно пошли письма из Израиля и выяснилось, что там просто рай по понятиям советского обывателя: зарплата больше, фрукты дешевле, дают квартиру, бесплатно учат ивриту. Отношение к сионистам изменилось, но это не значит, что они стали героями в глазах обывателя. Т.е. их героизм и правота теперь как бы признавались, но как: Обыватель не может признаться самому себе в своей неправоте, ничтожестве, трусости. Поэтому сионисты, даже оказавшись правыми и став героями одновременно продолжали оставаться для обывателя ненормальными. Ведь нормален в глазах обывателя только он сам. "Вот, этот сумасшедший, таки уехал и смотрите, как он теперь тем живет. Нет, в этой жизни везет только ненормальным". Желательно было к этому общему для них убеждению подыскать и какие-нибудь дополнительные "подтверждения". Я, с моей переборчивостью в женщинах, давал им такую возможность.

   Дело в том, что к этому времени в Союз дошла уже не легкая рябь, а довольно мощные волны воздействия сексуальной революции. Как выразился один мой сотрудник по моей еще инженерной работе после аспирантуры, т.е. лет за 10 до описываемых событий - "Сейчас нужно быть сексуал демократом". То есть нужно постоянно подчеркивать свою сексуальность. Нельзя, чтобы тебя долго не видели с женщиной - ты становился подозрителен на сексуальную дефективность. Еврейский обыватель заразился этой болезнь быстрей и сильней, чем коренной, в силу упомянутого мной духовного и нравственного упадка евреев в рассеянии (из-за чего я прежде всего и стал сионистом). Возожно, относить это ко всем евреям в рассеянии - преувеличение, одесские,например, не подпадали под это определение, но к киевским это относилось вполне. Но до сих пор я знал моего родного обывателя изрядно мало, несмотря на мои культурническую и сионистскую деятельность. С детства и вплоть до начала этой деятельности, так сложилось, я почти не соприкасался с еврейской средой в ее естестве. Конечно, у меня бывали и друзья-евреи и женщины-еврейки (хоть и мало), но они были такие же ассимилированные русско-культурные как и я, и хоть я и знал, что они евреи, но не отличал их от не евреев. В них и не было ничего еврейского, кроме носа. В период деятельности я, конечно, окунулся в еврейскую среду, но те, с кем я контактировал, или не были представительной выборкой - сионисты - или в какой-то мере нуждались во мне - получить вызов из Израиля, бесплатные уроки иврита, и потому подделывались под меня. Поэтому та атмосфера, в которую мы с Аленой попали на этой свадьбе была неожиданностью для меня, для Алены тем более. Неприятной неожиданностью.