Рассказы и повести

– Погодите,– вмешался Сорокин.– Расскажите товарищу следователю все по порядку… Кто из вас будет говорить?

– Пусть она,– сказал Николай Петрович, кивнув на жену, и вышел из комнаты.

– Хорошо,– согласился Кашелев.– Рассказывайте.

– Пошла я, значит, в магазин… Тут недалеко… продовольственный… Возвращаюсь, а муж мне – беда! Мара повесилась! У меня аж сумка из рук… Как, говорю, когда? А он заводит меня в комнату. Ну, сюда. Тут Мара с Георгием, сыном моим, проживают… Глянула я на вешалку и ахнула. Висит… Веревка за крючок, а она голову этак вниз свесила… Я подумала, что надо скорей врача. Может, успеем… Ну, и бегом в поликлинику… Возвратились с врачом, а Мара уже на кушетке. Муж снял. Говорит, даже искусственное дыхание пытался сделать. И врач тоже пробовала! Куда там! Поздно! Ну, я позвонила в милицию…– Валентина Сергеевна горестно закачала головой.– Бог ты мой! Это же надо! Зачем она? Если бы я знала… Когда раньше Мара говорила, что повесится, я даже представить себе не могла, что она взаправду на такое решится. Думала, это она так, сгоряча… Нервы…

Стукнула входная дверь. Сорокин выглянул в коридор.

– Прошу сюда,– сказал он кому-то.

В комнату вошел судмедэксперт.

– Мы еще поговорим с вами. Подробнее,– сказал Кашелев.

Он попросил Велемирову побыть пока в другой комнате. Та вышла.

– Ну что ж, приступим,– предложил Кашелев врачу.

Он разъяснил понятым, что от них требуется.

Начали с осмотра трупа.

– Смерть наступила скорее всего от асфикции,– сделал вывод судмедэксперт.– Типичные признаки… Как сами понимаете, Лев Александрович, окончательное заключение будет после вскрытия.

– Ясно,– кивнул Кашелев.

– Да,– добавил врач,– обратите внимание на царапины на теле умершей.

И он указал на несколько свежих царапин на щеках, шее и руках Маргариты Велемировой.

– Вы можете объяснить их происхождение?– спросил Кашелев.

Судмедэксперт пожал плечами.

– Прижизненные?

– Скорее всего, да,– кивнул врач.

Кашелев почему-то вспомнил кошку, зашипевшую на людей в кухне. Она принадлежала умершей.

Врач сел писать предварительное заключение, а следователь приступил к составлению протокола осмотра места происшествия.

Помимо вешалки и кушетки, на которой лежала покойница, в комнате еще были аккуратно застеленная железная кровать с панцирной сеткой, трехстворчатый шкаф с зеркалом, раздвижной стол, накрытый льняной скатертью, этажерка с книгами, четыре стула, тумбочка. На ней – настольное зеркало, пудра, флакон духов «Красная Москва», расческа.

Над кроватью висел коврик, над кушеткой – увеличенная семейная фотография в рамке под стеклом. Мужчина и женщина, оба лет тридцати – тридцати пяти, за ними стояли мальчик-подросток и девочка со светлыми косичками.

«Наверное, Маргарита»,– подумал Кашелев про девочку.

И от этой фотографии у него сжалось сердце. Улыбающееся детское лицо, раскрытые всему миру счастливые глаза…

И вот теперь Маргарита лежит на кушетке под фотографией, уйдя из жизни сама, по своей воле.

Веревка, на которой она повесилась, валялась у вешалки. Крепкая, новая пеньковая веревка.

Вокруг настольного зеркала веером торчали фотографии артистов: Евгений Самойлов, Владимир Дружников, Павел Кадочников, Любовь Орлова, Вера Марецкая, Людмила Целиковская.

Кумиры тех лет.

Рассматривая снимки артистов, Кашелев задержался на Орловой. И вдруг подумал, что умершая чем-то похожа на нее. Такой же мягкий женственный овал лица, пышные светлые волосы, разлет бровей.

Затем следователь ознакомился с расположением всей квартиры. Выяснилось, что две комнаты занимали родители Георгия, мужа умершей. В четвертой жила одинокая женщина, которая в настоящее время находилась на работе. Помимо коридорчика и кухни, других помещений не было. Туалет находился на улице. Отапливались печами. Дрова и уголь хранились в сарайчике неподалеку от дома.

Понятые подписали протокол, и Кашелев отпустил их.

Судмедэксперт уже закончил составлять предварительное заключение. Вручая его Кашелеву, он спросил:

– Труп можно отправить в морг?

– Да, конечно,– ответил следователь.

Санитары положили на носилки тело, накрыли простыней. Вынести носилки оказалось не так просто: слишком узок был коридорчик.

Свекровь покойной, наблюдая за тем, как мучаются мужчины в белых халатах, спросила срывающимся голосом:

– Товарищ следователь, когда хоронить-то можно, а?

– Через два-три дня,– ответил Кашелев.– Позвоните мне.

– Пятого, что ли? В праздник?– произнесла со вздохом Велемирова.– Может, раньше?

«У людей такое горе, а я с ними официально, сухо»,– подумал Кашелев и извинительно пробормотал:

– Хорошо, хорошо… Постараемся раньше…

– Спасибо, товарищ следователь,– сказала Валентина Сергеевна и вдруг всхлипнула: – Люди радоваться будут, праздник справлять, а у нас – поминки…

Кашелев впервые видел ее слезы. Видимо, она могла сдерживать себя. И вообще, производила впечатление серьезной, несуетливой женщины.

– Мне нужно кое-что выяснить,– сказал Кашелев.

– Это понятно. Работа у вас такая… Может, зайдете к нам в комнату?

– Сначала я хотел бы поговорить с Николаем Петровичем.

– Поговорите, почему бы нет,– сказала Велемирова.