Рассказы и повести

– Да, как только поправился, снова пошел в училище,– после некоторой паузы, придя в себя, ответил Георгий.– Закончил. Стал работать. Получал неплохо. Дела стали как будто поправляться. И даже счастье улыбнулось – у нас родился мальчик. Хороший такой пацан. Мара настояла на том, чтобы его назвали так же, как и меня. Говорит: хочу, чтобы в семье был еще один Жора. И тут – новое горе… Проклятая соска…

Велемиров замолчал. Теперь надолго. Потом вдруг с неожиданной злобой сказал:

– Видели бы вы, как вела себя Валентина Сергеевна на похоронах!

– Как?– осторожно спросил следователь.

– Нет, вы даже представить не можете! Облокотившись на гроб внука, ела мороженое.

Эта деталь настолько поразила Кашелева, что у него невольно вырвалось:

– Мороженое?!

– Вот именно! Скажите, разве это бабушка? Мать?! А ведь всегда и везде твердит, что любит меня, желает только добра. Простите, но я не понимаю такую любовь! Может, это она себя слишком любит и хочет что-то получить через меня?

Его вопрос повис в воздухе, потому что следователь не знал, что ответить.

По словам Георгия, даже тогда, когда они с женой прочно встали на ноги материально, отношения между Марой и свекровью еще больше ухудшились.

– Куплю, бывало, Маре новое платье, туфли или еще что, так Валентина Сергеевна аж зубами скрипит. Это для нее – как острый нож в сердце,– рассказывал Георгий.– Мы давно хотели обменять комнату. Но кто пойдет в нашу халупу? Никаких удобств, дровяное отопление… Я готов был приплатить любую сумму, потому что уже не мог видеть родственников!

«Если все, что он говорит, правда,– думал следователь,– обстановка была накалена до предела».

У Кашелева все время вертелся на языке вопрос: а не могла ли убить Маргариту свекровь? Но он не решился задать его. Все-таки сын… Ведь если это предположение неверное, какую травму он нанесет Георгию!

Говоря о своей жене, Велемиров вспоминал, как им было хорошо вместе. Маргарита, по его утверждению, была жизнелюбивым человеком, несмотря на все, что ей пришлось пережить. Любила петь, танцевать. Мечтала о путешествиях в другие города. Когда газеты запестрели призывами освоить целину, она готова была отправиться туда тотчас же.

– Наверное, поехала бы,– сказал Георгий.– Но опять – мои легкие. Мара боялась, что мне там станет хуже. Между прочим, с нами поехал бы и Аркадий.

– Но ведь он же… без ног! – вырвалось у Кашелева.

– Ну и что? А вы не читали про Леонида Карнаухова?

– Нет,– признался следователь.

– Мне Аркадий показал заметку в газете. У этого Карнаухова интересная судьба. Мальчишкой остался сиротой. В двенадцать лет стал сыном полка, воевал. В одном из боев получил ранение и лишился обеих ног. Как знаменитый летчик Маресьев. А теперь Карнаухов поехал на целину и стал отличным хлеборобом. Его так и называют: целинный Маресьев.

Напоследок Кашелев расспросил Георгия о знакомом их соседки Куреневой. Георгий подтвердил, что Василий Иванович пытался ухаживать за Марой. Но после разговора все прекратилось, и знакомый Куреневой оставил Маргариту в покое.

Показания Георгия Велемирова давали повод к серьезным размышлениям.

Почему Валентина Сергеевна скрыла от Кашелева тот факт, что они враждовали со снохой? Более того, представила все дело так, будто они жили в полном согласии. В их истинных взаимоотношениях предстояло разобраться более основательно.

Насторожило и то, что Велемирова особенно настойчиво убеждала следователя, что она была для Маргариты чуть ли не благодетельницей.

И еще. Чем занималась, что делала в действительности Валентина Сергеевна утром второго декабря? Кашелев знал об этом пока что только из уст самой Валентины Сергеевны и ее мужа.

Заинтересовал также Льва Александровича и трагический случай со вторым ребенком Георгия и Маргариты. Он запросил из милиции дело о самоудушении соской трехмесячного малыша.

Вернулась из командировки соседка Велемировых – Елизавета Федоровна Куренева. Кашелев вызвал ее повесткой в прокуратуру.

Куреневой был сорок один год. Полная брюнетка среднего роста, с наивными глазами, она сразу же заявила:

– С соседями, считайте, не общаюсь. Чуть свет – на работу, а возвращаюсь поздно. И вообще, мой принцип – не лезть к чужим в душу, пусть сами разбираются. Встрянешь – тебе же и хуже будет.

– И все-таки вы хоть что-то можете рассказать, как жили между собой Валентина Сергеевна и Маргарита?– спросил следователь.

– Как жили, так и жили. Меня это не касалось,– решительно ответила Куренева.

Такая позиция несколько озадачила Кашелева.

– Елизавета Федоровна,– сказал он,– поймите, ваши показания очень важны для дела.

– А я не знаю, что показывать. Вы вот человек посторонний, а я скажу еще что-нибудь не то, потом как? Мне ведь с ними жить в коммуналке. Испортишь отношения, а потом что?

– Почему вы думаете, что полученные от вас сведения я кому-то передам?

– Никто не узнает?– подозрительно посмотрела на следователя Куренева.

– Тайна следствия,– подтвердил Лев Александрович.

– Хорошо,– нехотя согласилась Куренева.– Спрашивайте.

– Что представляет, на ваш взгляд, Валентина Сергеевна?