Рассказы и повести

– Прошу в кабинет,– сказал Оболенцев, машинально глянув на часы.

– Что ж, Виталий Васильевич,– перешел следователь к делу,– я ознакомился с вашим заявлением. Но хотелось бы услышать от вас самого… Может, вспомнили какие-нибудь новые детали?

Виталий Васильевич поведал следователю то, что рассказывал в кабинете прокурора города. Почти слово в слово. Закончил он довольно пессимистично:

– Признаюсь вам честно: мало верю в то, что вора удастся найти. Ни в коем случае не подумайте, что я ставлю под сомнение ваш опыт и заслуги. Избави бог! Как раз ваше профессиональное умение и вселяет какую-то надежду. Но в гаком городе, как наш… Это же проходной двор! – Карцев безнадежно развел руками.

– У меня будет несколько вопросов,– сказал Оболенцев.

– Весь внимание.

– Постарайтесь припомнить, Виталий Васильевич, вы никогда раньше не встречали эту женщину?

– Я уже думал об этом… Смею вас уверить, что не встречал. Память на лица у меня хорошая.

– Опишите, пожалуйста, ее внешность,– попросил следователь.– Подробнее, детальнее…

Карцев задумался.

– Не хотелось бы упустить что-то,– начал он.– Значит, лет тридцати. Ну, может, чуть больше… Она была в платке. По-моему, на черном фоне крупные яркие цветы. Такие платки цыганки любят… В плаще. Бежевом. Вот туфли не разглядел, признаюсь. Не до этого было. Суматоха, я же вам объяснял… Ребеночек у меня на руках, а тут еще на кухне молоко сбежало…

– Смуглая? – задал вопрос следователь.

– Не очень. Обычно цыганки бывают смуглее.

– Цвет глаз?

– Карие,– ответил Карцев.

– А особые приметы?-продолжал Оболенцев.

– Увы,– пожал плечами Карцев.– Не хочу вводить следствие в заблуждение-таковых не приметил…

– По-русски говорит чисто?

– Вполне. Во всяком случае, я никакого акцепта не уловил.

– На ней были какие-нибудь украшения?

– На руке кольцо. В ушах – серьги.– Карцев помолчал, подумал.– Впрочем, насчет серег я не очень уверен. Наверное, потому, что женщина была в платке.

– А мальчик? Опишите его.

Виталий Васильевич вздохнул.

– Вот уж на кого я меньше всего обратил внимание… Смуглый, курчавый. Нос с горбинкой. Одет, как все дети теперь. Синяя курточка из синтетики. Джинсы. Довольно потертые… По-моему, мальчик был простужен. Шмыгал носом… А может, это просто дурная привычка…

– Это все?

– Да,– виновато посмотрел на следователя Карцев.

– Не густо, прямо скажем,– в свою очередь вздохнул Оболенцев.– А младенец, которого пеленала женщина, мальчик или девочка?

– Кажется, девочка,– неуверенно ответил юрисконсульт.

– Кажется?– удивился Геннадий Андреевич.– Вы же говорили, что помогали пеленать младенца?

– Простите, коллега, но вы, значит, не так меня поняли,– мягко объяснил Карцев.– Я держал ребеночка, пока женщина готовила воду в тазике… Младенец был завернут в одеяльце… Так и передал его женщине…

– Почему же вы решили, что девочка?

– Женщина пару раз обратилась к ней нежно… Кажется, Полечка.

– Это вы точно запомнили?

– Вроде бы Полечка,– снова не очень уверенно ответил Карцев.– Впрочем, не исключено, что я ослышался. Может, Колечка… Понимаете, Геннадий Андреевич, я ведь знаю, что это важно. Очень! Боюсь, как бы не сбить следствие с толку…

– А мальчика женщина называла по имени?

– Ни разу,– категорически заявил Карцев.– Это я помню отлично.

– Жаль, конечно, что вы не смогли дать более четкие и определенные приметы,– сказал Оболенцев.– Но я прошу вас: если вдруг что-то всплывет в памяти, немедленно сообщите.

– Непременно,– заверил Карцев.

– Теперь о самой пропаже… Кто-нибудь из ваших знакомых знал о колье?

– Из моих – нет,– ответил Карцев.– Я даже сам забыл о его существовании. В личных вещах мамы никогда не роюсь. И в трельяж заглянул только по ее просьбе… У нас, знаете ли, такой порядок: человек и его гардероб, письма – дело сугубо частное.

– Понятно,– кивнул Оболенцев.– Ну, а знакомые вашей мамы? Они могли знать, что она хранит у себя такую дорогую вещь?

– Полностью ручаться за маму я не могу, но мне кажется, что она вряд ли стала бы говорить кому-то о существовании колье…

– И все же?– настаивал следователь.– Кто из ее знакомых бывал у вас?

– Помилуйте, кто может бывать у нее из знакомых? Человеку восемьдесят три! Последний год она, считайте, не вставала с кровати… Почти все ее подруги там.– Карцев указал пальцем наверх.

– Неужели к ней никто не ходил? – удивился Оболенцев.

– Одна старушка. Божий одуванчик… Но ее не было в нашем доме уже месяцев пять.

– Фамилия старушки?

– Расторгуева.– Заметив, что следователь записывает эту фамилию в отдельный блокнот, Карцев вздохнул: – Уверен, что это пустой номер… Расторгуева глухая да к тому же склероз… Впрочем, вам виднее…

– Опишите подробнее колье, Виталий Васильевич,– попросил следователь.

– Это пожалуйста,– с охотой откликнулся Карцев.– Держал в руках не раз. Могу словесно и даже нарисовать. В натуральную величину…

– Рисунок не будет лишним,– согласился Оболенцев.

Карцев дал подробное описание пропавшего колье. А также нарисовал его, обозначив, где какие были камни, где золото, где платина. Он даже указал, какая огранка у изумрудов и бриллиантов.