Рассказы и повести

Допрашиваемая смущенно опустила глаза и промолчала.

– Так была или нет?– повторил вопрос следователь.

– Была,– со вздохом ответила Степная и махнула рукой.– Глупости все… Это я поняла окончательно в Москве.

– Что именно?– допытывался Оболенцев.

– Смешно и говорить… Хотела поступить в театр… Посчитала, что и в этом Василиса поможет. А ее в Краснодаре не было. Ну я сама пошла в театр. С заместителем директора говорила. Вежливый такой. Перво-наперво спросил диплом артистки есть? А откуда у меня диплом? Короче, он сразу сказал: без диплома могут взять только в театр «Ромэн». Это который в Москве… Ну я и подалась туда.– Она усмехнулась: – Что, не верите?

– Допустим, что все было именно так,– неопределенно сказал следователь.

– Не верите, вижу,– покачала головой Степная.– Московский майор тоже… А ведь я правду говорю…

– Ладно, продолжайте,– попросил следователь.

– Ну приехала я, значит, в Москву… Остановилась у одних хороших людей…

– У кого именно?– как бы невзначай поинтересовался Оболенцев.

– Вахрушиных. Они у нас чуть ли не каждое лето отдыхают. Лучшую комнату им сдаю. Обрадовались! Их сын Йошку в зоопарк повел, обещал еще в цирк… Так и не успели,– вздохнула Степная.

– А вы сами чем занимались в Москве? – задал вопрос Геннадий Андреевич.

– Разузнала, где этот самый «Ромэн» находится. Поехала, а театр, оказывается, за границей, в Японии… Петр Степанович все утешал меня. Говорит, наверное, это к лучшему…

– Кто такой Петр Степанович?

– Да Вахрушин же! Умный человек… Видит, что я переживаю. Вышел как-то со мной в сквер посидеть и по душам поговорить… Чем, мол, ты себе, Земфира, голову забиваешь? Зря хлопочешь, только сердце себе растравляешь. Подумай, говорит, какое мероприятие ты хочешь осуществить? Тысячи хотят стать артистками, а становятся единицы… О семье просил вспомнить… Я уж и сама сильно сомневаться стала. А что? Как глянешь вокруг в Москве – народу миллионы! А я кто? Песчинка с южноморского берега.

Степная замолчала, грустно глядя в окно.

Пока свое поведение она объясняла довольно-таки последовательно.

– Что было дальше? – спросил следователь.

– Дальше… Думаю, чего сидеть у моря и ждать погоды?… Решила домой подаваться… Напоследок хотела Йошку на «Ракете» покатать… Сели мы в метро, доехали до остановки «Речной вокзал». Вышли, я запуталась, растерялась… Потом смотрю, на какой-то улице люди стоят у витрины. Я подошла, хотела спросить, как нам попасть на пристань… Глянула на витрину и обомлела! Там фотография моя, и фамилия моя, и имя… Аж глазам своим не поверила. Думаю, сплю я, что ли? Даже за руку себя ущипнула… Нет, не сон. Схватила я Йошку за руку и снова в метро! А сама горю вся: кажется, все на нас только и смотрят… Я платок на самые глаза надвинула, чтобы не узнали… Еду, а в голове тарарам. Почему меня разыскивают? За что такой позор? Напутали, это точно! Что я такого сделала? Думала я, думала и решила: надо срочно идти в милицию и сказать, чтобы сняли мою фотографию… Такой позор, такой срам па мою головушку!…

Степная за время допроса впервые разволновалась. Смуглая кожа на лице стала отсвечивать густым румянцем.

– Почему вы решили идти именно в МУР?– спросил следователь.

– Неужто вы думаете, что я в кино не хожу?-несколько даже обиделась Степная.– Во всех картинах говорится, что в Москве главная милиция – МУР. Знаменитая Петровка, тридцать восемь,– сказала она серьезно.– Я спросила у женщины в метро, как туда добраться. Она рассказала… Вышла я на станции «Горьковская»… В общем, язык до Киева доведет… Подошла я к проходной, а милиционер не пускает. Спрашивает: вас вызывали? Я говорю: нет, но мне нужен ваш главный… Он: зачем? Я ему: надо, и все… А чего мне ему рассказывать? Если уж идти, так сразу к начальству…

– Наверняка? – чуть усмехнулся Оболенцев.

– Конечно! – энергично кивнула Степная.– Короче, тот нудный милиционер вывел меня из терпения. Ну я и выпалила: раз мои фотографии по всей Москве развесили, так я вот она, сама пришла! Он тут же куда-то позвонил. А с меня глаз не спускает… Прибежал другой милиционер, отвел меня к офицеру. Одна звездочка на погонах. Майор Леонов… Я назвала свою фамилию. Из Южноморска, говорю… Он очень серьезный стал. Спрашивает: значит, будем оформлять явку с повинной? А я и понятия не имею, о чем он толкует… Майор говорит: решила добровольно признаться в краже?… Я прямо подскочила на стуле: в какой-такой краже? Знать ничего не знаю! Ничего не крала! Никогда не крала! Ни у кого не крала!…

Степная все больше выходила из себя. Она стала выразительно жестикулировать, глаза засверкали. Платок упал на плечи, высвободив роскошные, тяжелые, черные, волнистые волосы.

– Вы не волнуйтесь, Земфира Николаевна,– мягко сказал Оболенцев.– Спокойнее, пожалуйста…