Рассказы капитана Мишина

Старпом прибыл на судно два месяца назад «на смотрины». К этому времени он отработал старшим помощником девять лет, но в другой компании, где его капитаном так и не поставили, хотя никаких «проколов» в работе отмечено не было. По этой причине Николай Александрович обратился в компанию, на судне которой он в настоящее время и трудился. Руководство компании объяснило Юрию Михайловичу, что его задача состоит в том, чтобы посмотреть нового старпома и определить его готовность к работе капитаном в компании. Причиной таких нестандартных подходов стала элементарная нехватка достойных капитанов во вновь созданной судоходной компании, а Юрий Михайлович был одним из наиболее опытных капитанов и выбор на осуществление «смотрин» выпал на него.

Быстро прошло еще два месяца совместной работы, руководство компании все чаще интересовалось, какое решение принимает капитан, будет рекомендовать старпома на вышестоящую должность или пока еще рано. Николай Александрович имел хорошее базовое образование, английский язык не вызывал опасений, работал практически без замечаний, видно было, что старается. Опять-таки и житейского опыта не занимать, двое детей и возраст – уже не мальчик. Но присутствовали два момента, которые никак не позволяли окончательно принять решение: разговоры о спокойствии и очень неаккуратный почерк испытуемого. И все же Юрий Михайлович решил не заваливать кандидата, предоставить ему возможность стать капитаном. Сообщая Николаю Александровичу свое решение дать положительный отзыв, капитан очень детально, без утайки, довел свои соображения: «Николай, два момента в твоей работе мне не нравятся. Это твой почерк: ты можешь погореть, пиши лучше, работай над почерком, – а также твои рассуждения по поводу спокойствия. Они говорят о том, что ты не совсем правильно представляешь статус капитана, и в этой ситуации могу сказать, что это странно. Ну, да бог с тобой, со временем сам разберешься. Удачи» – наставлял Юрий Михайлович своего уже почти коллегу.

Прошло полгода. Юрий Михайлович следовал проливом Дарданеллы на выход в Эгейское море. Навстречу на заход в Мраморное море шел «систер-шип», на котором, как он знал, работает капитаном его недавний старший помощник. Николай Александрович не заставил себя долго ждать:

– Юрий Михайлович, добрый день, рад вас слышать.

– Николай, добрый день, тоже рад тебя слышать, как работа в новом качестве?

– Юрий Михайлович, следую на рейд Стамбула для предъявления регистру. Вы не поверите, я очень беспокоюсь, переживаю. В первый раз все же буду судно предъявлять.

– Почему не поверю, вполне. Хотя своим ушам не верю. Ты же обещал мне быть очень спокойным. Что, тяжела шапка Мономаха?

– Юрий Михайлович, еще раз хочу сказать «спасибо» за ваш отзыв. А на счет беспокойства, вы знаете, мне пришлось пересмотреть мои прежние заявления. Я все понял.

– А как у тебя дела с твоим почерком?

– Юрий Михайлович, работаем и над подчерком.

Когда суда были на траверзе, капитаны вышли на крылья мостиков и в знак приветствия помахали друг другу руками. Юрий Михайлович пребывал в хорошем настроении, оттого что не ошибся, как он видел, в оценке своего бывшего старпома.

Помощник «Вовик»

Евгений Петрович считал, что он трудится на судне весьма успешно – все поручения выполняет вовремя. Но так считал только он сам, а у капитана и старшего помощника было другое мнение. Капитан, так тот вообще считал, что второго штурмана нужно драть как «Сидорову козу». Как-то второй помощник в присутствии капитана ударился в рассуждения:

– Я знаю, почему меня не любят в экипаже. Меня не любят потому, что я москвич.

– Вот что удумал. Причем тут это? Какая разница? А потом, какой же ты москвич, когда твоя семья, насколько я знаю, проживает в области. Вон боцман, тот более москвич, чем ты. Живет почти в самом городе, а его все уважают. Знаешь, почему тебя не любят? Сказать тебе правду?

– Ну и почему? – все же поинтересовался Евгений.

– Все очень просто. Потому что ты разгильдяй и балбес. Так что, «Вовик», не надо выдумывать.

– Я не «Вовик», – отреагировал второй помощник.

– Ну ладно, ладно, не обижайся, Евгений Петрович, ты не «Вовик».