Рассказы ночной стражи

Из-за ширмы, переваливаясь с боку на бок, выбрался настоящий Дарума — кукла-неваляшка, каких полно в любой лавке с игрушками. Знаменитый патриарх Дарума, подаривший кукле своё имя, девять лет провёл в пещере, созерцая голую стену. Этот же неваляшка, судя по всему, был далёк от аскетизма. Пещера? Набедренная повязка? Рёбра, торчащие от недоедания?! Три кимоно, одно поверх другого, верхнее из шёлка цвета летних сумерек. Шляпа тоже была из шёлка, только накрахмаленного и покрытого чёрным лаком, с белой лентой для подвязывания. За поясом торчали плети, такие красивые, что их следовало держать дома на резной подставке — и ни в коем случае не использовать по назначению.

Толстяк. Щёголь.

Такого самурая я видел впервые.

— Куросава Хигаси, — голос господина Куросавы был низкий, гулкий, словно раньше таинственный участник совещания прятался за ширмой, а теперь спрятался в бочке. — Правительственный инспектор надзора, пребываю в Акаяме по служебной надобности.

Я и Фудо ударили лбами в пол. Сэки Осаму ограничился тем, что встал со стула и отвесил инспектору поклон. Карп на стене нырнул поглубже в пену. Карпу хотелось стать драконом, но умная рыба не собиралась, что называется, дразнить богов.

Вразвалочку инспектор сошёл, нет, скатился с помоста. Навис надо мной:

— Младший дознаватель Рэйден?

Хвала небесам! Кажется, он не гневался.

— Наслышан, весьма наслышан о вас.

А может, и гневался.

— Вы, как я понимаю, также слышали обо мне?

— Я?

— Не вы ли минутой ранее помянули меня в своём занимательном докладе?

— Я? Помянул?!

В присутствии господина Куросавы весь мой здравый смысл куда-то улетучился.

— Ну да! Три покровителя Зимней Хризантемы, помните? Двое местных чиновников и правительственный инспектор из столицы? Приехал в Акаяму, задержался сверх всяких ожиданий. Это ведь ваши слова?

— Это слова дочери аптекаря, — счёл нужным уточнить я. — Я только пересказал, с вашего позволения.

— Разумеется, вы совершенно правы. Пересказали со всей возможной точностью, за что я вам признателен. Это чистая правда, младший дознаватель. После приезда в Акаяму я заявил себя как покровителя Зимней Хризантемы. Не скажу, что она мне дёшево обошлась, но дело того стоило.

Позорный приказ, лихорадочно думал я, пытаясь вернуть себе ясность ума. Приказ ехать на остров Девяти Смертей, виниться перед ничтожеством, сосланным за грабёж, сокрытие фуккацу и попытку побега. Признать справедливый приговор ошибочным. Ну что ж, теперь ясно, кто велел старшему дознавателю сделать всё это, да так, что господин Сэки не смог ни ослушаться, ни покончить с собой во избежание позора. У Куросавы хватало власти сделать это. Можно не сомневаться, что и судья, вынесший приговор Тэнси из Фукугахамы, уже подписал все необходимые для освобождения грамоты.

Почему? С какой целью?!

Причины, побудившие инспектора заварить такую крутую похлёбку, оставались для меня загадкой.

Мэцукэ сутэми — взгляд человека, готового к смерти, решимость идти до конца. Мэцукэ, «цепкий взгляд» — инспекция надзора. Между первым и вторым — один неосторожный шаг. Случайный цепкий взгляд кого-то, о чьём присутствии ты и не подозревал, и вот ты уже готов идти до конца, и пришёл, и даже умер.

Правительство следило за нами, самураями, во все глаза — от владетельного князя до рядового стражника. Самый отважный воин трепетал перед шпионами службы тайного сыска. Инспекторы вроде господина Куросавы, в чьи обязанности входил контроль чиновников в городах и провинциях; «охрана внутренних покоев», «отряд упреждения», «бегуны», «карлики», а хуже всего — «тёмные тайны», скрывавшие свою принадлежность к сыскной службе под личиной обычных, ничем не примечательных людей.

Болтали, что известный поэт Мацуо Басё тоже был из них, шпионов. Правда это или нет, не знаю. Я плохо разбираюсь в поэзии. Когда я спросил об этом у отца, тот лишь пожал плечами. «Беспрепятственно странствовать из провинции в провинцию, — сказал отец, раскуривая трубку, — и не быть задержанным можно лишь в одном случае».

«В каком?» — упорствовал я.

«При наличии особого разрешения от службы тайного сыска».

Куросава Хигаси стоял надо мной — кукла-неваляшка, умеющая сохранить равновесие даже при землетрясении. К сожалению, я не обладал такими же талантами. А значит, жизнь моя зависела от любого слова, произнесённого вслух — обдуманного или неосторожного.

— Так говорите, носильщики исполнили приказ гейши без возражений?

— Да, господин инспектор!

— Погрузили труп в паланкин? Не прекословили?

— Да, господин инспектор! Нет, господин инспектор!

Вот это я ответил! Ничего, он понял.

— Зовите меня по имени, Рэйден-сан. Ничто так не сближает, как совместная дорога. Нам предстоит увлекательное путешествие, в этом у меня нет сомнений. Чувствую, мы с вами подружимся. И знаете что? Мои предчувствия — лучший гадальщик в Чистой Земле. Они ещё ни разу меня не обманывали.

— Да, господин инспектор!

— Вы плохо расслышали меня? Повторите, как следует.

— Да, Хигаси-сан!