Рассказы о Бааль-Шем-Тове

И было, когда завершил Бешт святые свои речи, упал гвир ничком и возопил во весь голос: “О горе мне! Я тот самый человек, ибо до того, как я приехал сюда, пришел ко мне бедняк, и постучал в мою дверь, и я вышвырнул его вон, и упал он замертво на пороге дома моего, ныне же и все прочее молнией проникло в сердце мое, и знаю я, что зло причинил себе и в прошлой жизни, и в этом перерождении”. И возопил он громко и горько. И спросил он Бешта, затворились ли врата надежды [для него] и возможно ли еще искупление прегрешений его. И отвечал ему: “Ежели разыщешь сыновей того бедняка и добьешься от них прощения, то надежда есть еще, а иначе – исторгнут будешь из могилы своей, как пагубное семя, и сойдешь в преисподню с худшими мира сего, ибо проклят ты пуще всех: душу ты загубил свою и погубил друга, который ради тебя снова сошел в сей мир, дабы отвратить тебя от дурных твоих путей и не дать тебе низвергнуться в бездну. Ты же знай, что есть Господь-судия на земле”.

Теперь же, господа и учителя мои, – завершил гаон из Каменки, – знайте и разумейте, что сей страшный случай – не пустое. И кто знает, в какой жизни женщина сия задолжала тому человеку, так что был он послан в сей мир, только чтобы вернуть свое и тотчас испустить дух».

(Кеѓаль хасидим, лист 19б)

Умерший раввин