Рассказы о чудесном

У кровати стоял широкий дубовый стул, застланный свежей газетой. На газете светилось белое блюдце с яблоком, из яблока торчал черенок с тёмно-зелёным листиком — если дунуть, листок дрожал. А под ним на стуле Фрэнк Аллигатор с молодецкой улыбкой старался попасть в самое яблочко:

— Как вы относитесь к своему успеху?

— Мой успех — ослепительно сбывшаяся мечта. Мои личные планы всегда сбываются с полным блеском. Всё, что касалось лично меня, всегда складывалось наилучшим образом. Я убеждён, что все мы в известном смысле где-то свыше запрограммированы. Лично я запрограммирован исключительно на успех.

В этот миг во дворе истерически завыла сирена, чьё-то авто раскачалось от ветра, и в нём сработала сигнализация.

Всемирно известный кот продолжал, между тем, отвечать на волнующие корреспондента вопросы:

— Значит, вы принадлежите к истеблишменту?

— В высшей степени, более чем… Меня раздражают представители истеблишмента, играющие в этаких бунтарей. Но это отнюдь не значит, что я солидарен с истеблишментом: просто такие люди, как я, ему дозарезу нужны. И принадлежу я к истеблишменту исключительно потому, что у меня есть большие пушистые деньги. Не будь их, на меня бы там не обратили ни малейшего внимания.

В этом месте процветающий Аллигатор дал возможность фотографу-итальянцу запечатлеть убойное электричество своей волевой улыбки.

Постой!
А чей это труп
всё дальше уносит река? —

спрашивал индийский поэт Шрикант Варма в соседней колонке…

У мальчика слезились распухшие веки, он утирал их углом простыни. Читать всемирно известного было так трудно! Очень хотелось яблока, но тогда оторвался бы тёмно-зелёный листок и погиб, стал бы мусором, ни на чём не держась.

Маляр зашёл, пересчитал окна, их было два и балкон.

— Ты умеешь в шахматы? — спросил он у мальчика.

— Умею… Но часто проигрываю.

— В обед сыграем, и ты обязательно выиграешь! А пока поскучай.

Мальчик прилёг щекой на подушку, а всемирно известный кот облокотился на что-то глянцево-гладкое. Правой лапой он дружески взял себя за левое запястье, как бы считая свой замечательный пульс, и продолжал отвечать в самое яблочко:

— Где вы живете?

— В столице мира, в огромном городе, который отнимает так много времени! Это не город, а совершенно особенный мир, потрясающий! Когда-то давно я обосновался в маленьком городке, но там очень быстро мне всё надоело, рутина и скука, стало невмоготу. В то время было там жителей — кот наплакал. А потом появились туристы, началось процветание. Но туристы боролись с кусавшими их комарами посредством ДДТ и вместе с комарами погубили прекрасных птиц и местную флору. В общем, «после нас — хоть потоп». Правда, у нас не многие знают эту французскую поговорку.

— Почему же французскую? — спросил Аллигатора мальчик. — Я думал, она русская. Во всяком случае, мы все её знаем.

Всемирно известный кот ему подмигнул и снял пиджачок. Он повесил его на стул у балкона, давая понять, что в комнате стало жарко: то ли слишком топят, то ли здесь у кого-то выросла температура.

Этажом выше хлопнула крышка фортепьяно, толстая девочка спрыгнула с вертящегося стула и помчалась на кухню, где булькал суп с фрикадельками. Учительница музыки покашляла на площадке и уехала в лифте, для бодрости отпуская себе пощёчины и вращая глазами.

Стало тихо и слышно, как за окном снегодождь превращается в дождеснег.

Всемирно известный спохватился и напоследок пролепетал:

— Нам не мешало бы призадуматься… У некоторых субъектов больше денег, чем у целого штата Вайоминг… я хочу, чтобы такое положение изменилось. Мы, богатые, только давали деньги в виде налогов, но сами ни во что не вникали… и беднякам приходится туго.

Теперь он сидел за тюлевой шторой у батареи, приводил свою внешность в порядок, вылизывал и распушал, и несносно шуршал своими большими деньгами:

— Истеблиш-ш-ш, теблиш-ш-ш, теблиш-ш-ш!

Всемирно известный ни за что не хотел уходить в такую плохую погоду. Там, где включали и выключали его вдохновение, где раз и навсегда запустили двигатель его счастливой судьбы, он не был запрограммирован ждать трамвая на этом промозглом ветру, на слякотном перекрестке, где имей ты хоть триллион самых лучших на свете денег, на тебя всё равно никто не обратит никакого внимания. На мальчика с цуцыком за пазухой — да! На старика с попугайчиком в рукаве — да, безусловно! На бледную немочь с виолончелью — пожалуйста! На них в этом климате на остановке трамвая обращают внимание или даже очень большое внимание. Но на тех, у кого такие большие пушистые деньги? Или на тех, у кого всегда всё складывается слишком благополучно? Или на тех, кто живет в абсолютном довольстве? Ноль внимания, фунт презрения! Такой у нас перекресток.

Поэтому он, всемирно известный кот, ни за что не хотел идти на нашу трамвайную остановку и шуршал своими деньгами на стуле, на подоконнике, даже вертелся с ними на кухне, чертыхаясь на маляра за то, что он добавляет в краску тараканью морилку, уничтожая прекрасных птиц.