Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Как и всякий московский дом, этот, хоть и оставался на прежнем своем месте, судьба побросала из рук в руки. Где-то в середине XIX века усадьба переходит во владение к графине М. Ф. Соллогуб, а через двадцать лет дом покупает город, чтобы разместить в нем мужскую гимназию. Потом, во время Первой мировой войны, когда гимназисты выпорхнули в совсем нелегкую жизнь, здесь расположился госпиталь, позже, в советское время, — школа, детский сад (лучшее — детям!), накануне Великой Отечественной — первая спецшкола ВВС, а во время войны великолепное здание отошло Наркомиросу и становится тем, что оно являет собою сейчас, — библиотекой. Вот такая сложилась история за этой легкой чугунной оградой.

…И вижу такую картину. Ярко освещенные окна фасада, в распахнутые ворота один за другим въезжают богатые экипажи. Из скромной пролетки извозчика выходит человек в длинной гражданской шинели. Он чуть сутул, взгляд его кажется погасшим, рассеянным. Это Гоголь. Перед ним распахиваются двери, и он скрывается в вестибюле.

Графиня Мария Федоровна дает очередной свой бал…

Ходил по пельменным с успехом переменным

Женщины любят цветы и пельмени. О цветах я и раньше догадывался, а их любовь к пельменям стала для меня внезапным открытием. Попав случайно на дегустацию этих бледных созданий рук человеческих, я с изумлением наблюдал, как молодые, прелестные особы, равно как и дамы зрелого возраста, неустанно и самозабвенно поглощают пельмени. Они делали это как-то особенно чувственно, будто получали подлинно плотское наслаждение.

Я зазевался тогда и не заметил, как и сам глотал нечто ускользающее, но тем не менее проскальзывающее, небесно-вкусное, будто это не рукотворные произведения кулинарного искусства, а невесомые и едва ощущаемые молекулы амброзии. Они проскакивали в меня словно чудесные, волшебные создания, и я, хотя и считал всегда, что не люблю пельмени, поглощал их, как кит поглощает планктон. И никак не мог остановиться.

Автор этих пельменей — знаменитый российский кулинар. В. С. Михайлов — дамский угодник, а не шеф-повар. Он стоял и удовлетворенно наблюдал, как изумительные произведения его труда безжалостно, сосредоточенно и неутомимо уничтожались. Наверное, это был единственный случай в своем роде, когда создатель с чувством глубокого удовлетворения и даже с ликованием глядел, как истребляются его произведения.

Кажется, испокон века пельмени были исконно русской едой. Однако это не совсем так. Судя по историческим хроникам, изобретены они в той же стране, где придумали порох, — в Китае, только назывались, конечно, иначе и как порох воспламенили любовь к себе. А в России интерес к ним вспыхнул в правление Ивана Васильевича. Но с другой стороны, в Сибири и у наших северных народов пельмени издавна были излюбленной пищей. Их удобно хранить, удобно в дорогу взять. Потому-то, уходя в тайгу, охотники с особым тщанием готовили себе пельмени.

В Москве пельмени всегда пользовались особой любовью, и пельменных в ней в советское время было великое множество. А потом интерес к ним в столице угас — потому что в руках бездушных людей они превратились в некую липкую, безвкусную гадость, которая только и способна набить живот. А само название «Пельменная» стало синонимом слова «забегаловка», где всегда неопрятно, всегда пахнет пресной, отвратительной едой. Сюда и заскакивали лишь для того, чтобы перекусить все равно чем — лишь бы быстро. Было б горяченькое — и ладно. Поэтому и облюбовали некоторые московские пельменные таксисты: заскочил, хватанул — и дальше рванул.

Пошел я первым делом глянуть на ту знаменитейшую еще недавно в Москве пельменную под названием «Зеленый огонек», что в проезде Серова, — то самое место таксистов, где и ночью можно было перекусить. Ни намека и ни следа не осталось. Задрипанная вывеска гласит, что здесь кафе, но на самом деле нет и его. Обман зрения.

Нет, думаю, теперь-то уж я точно пройду по своим старым московским местам, где пельменные обретались и куда мы в студенческие годы со своей бутылкой портвейна под полой захаживали: благо именно в пельменных дешевая закуска всегда находилась. Прошел Маросейку, улицу Чернышевского, Покровские ворота, Чистопрудный бульвар, Тверскую — искал насиженные места тоскующим взглядом — и не находил… И в помине нет тех пельменных: вымерли, как зажившиеся динозавры.

Совсем не осталось пельменных в Москве: невыгодно. Слишком уж дешево блюдо.

Как-то незаметно для нас некогда вкусные общепитовские пельмени превратились в едва съедобную пакость. А ведь пельмени — по своему содержанию всегда сюрприз, загадка. В известном смысле они похожи на «черный ящик» фокусника: нечто загадочное внешне, когда не известно, что там, внутри. И в самом деле, пельмени нередко становятся носителями самого неожиданного. В них находили пуговицы, кнопки, английские булавки. Я нашел однажды размокшую и распаренную почтовую марку, однако вполне съедобную. Но более всего, само собой, в пельменях находят хлеба, особенно в общепитовских.