Рассказы о Розе. Side A

Он приехал в восемь почти; по его расчетам все уже встали, ну, может, кроме Тео, он еще не придумал себе режим; а, его же «наказали» – совместной молитвой с Ричи в шесть утра; значит, тоже не спит; но было тихо; на кухне никого не было, и в коридорах, и в гостиной; и на площадке Роб с Женей не занимались. Изерли шел по коридорам, надеясь ну хоть кого-нибудь встретить – ему нужно было общение; да что же это, эпидемия, апокалипсис, все вымерли? Постучался к ван Хельсингу – никто не ответил. Может, все с Тео и Ричи на молитве, которую за счет Розария и прочих дополнительных обращений к Богу отец Дерек раскатал на два часа? В часовню он не пойдет. Ладно, тогда на кухню, выгрузить все из машины и готовить завтрак, сделать вид, что ничего не случилось, просто опоздал. Из-за двери в библиотеку услышал голоса – о чем-то говорили. Изерли постучал.

– Да, да, войдите.

Толкнул дверь. В креслах сидели напротив друг друга Дэмьен и Тео; оба в белых рубашках, распущенных галстуках, будто гуляли где-то всю ночь. Повсюду книги, у них на коленях, на столике рядом, на полу, все открытые; еще на столике стояли две чашки, пахло кофе, горел камин; здесь тоже была елка; и было уютно, как в книге Диккенса, когда все закончилось хорошо; все наследники найдены и все поженились.

– Привет, Изерли, – сказали они хором, очень веселые, будто выпили по чуть-чуть.

– Ребят, а где все? – спросил Изерли, щеки его горели. – Я прошу прощения за опоздание. Задержался на рынке, и все без завтрака…

– Да ладно, Изерли, ты что? Никто тебе слова не скажет. Все сделали себе по кофе из банки и разошлись по своим делам. Роб и Женя чистят оружие, Ричи нахватал атласов по анатомии и читает в своей комнате, или спит, накрывшись самым толстым, Йорик с Грином в часовне, сочиняют уже к Великому посту гимн, сказали, что будет очень тоскливый, Дилан ушел гулять в лес с фотоаппаратом, сказал, что свет обалденный… ван Хельсинг и отец Дерек тоже гуляют, внизу, у моря, что-то там обсуждают.

– Я так испугался, мне валидол, кажется, нужен. Ну что я за идиот, раз думаю, что без меня мир развалится? Правда-правда, всё в порядке?

– Бедный Изерли… Ну, все хотят есть, конечно. И хотя кто-то умеет готовить яичницу, а кто-то даже омлет, а кто-то даже яйца-пашот, но все решили ждать тебя, чтобы ты не расстраивался, что ты вдруг никому не нужен, что все выросли, – Дэмьен увернулся от щелчка по лбу. – Изерли… милый…. Это от большой любви.

– А у вас что за дела? Тео, по-моему, собирался спать до следующего утра, сделав вид, будто дня этого и не было вовсе… Дэмьен растолкал тебя, чтобы поделиться откровениями по поводу Марселя Пруста?

Дэмьен засмеялся.

– Ну-у… это правда, Тео, однажды я растолкал Дилана, чтобы рассказать ему свои изыскания на тему одного романа прустовского, просто никто больше не захотел слушать это в четыре утра, а мне так хотелось кому-нибудь рассказать… мне казалось, это так гениально… а Дилан вообще не читает художественной литературы, только всякие странные книги – «Историю английской картографии», «Повседневную жизнь ацтеков накануне испанского завоевания», «Египетский поход» Наполеона, что-нибудь такое… но он слушал меня с большим интересом, кажется, сидел в пижаме с мишками на кровати в позе лотоса и не зевнул ни разу… наверное, счел это за испытание веры… Мы придумываем лекцию – вообще цикл лекций – по культурологи, составляем план; и зацепили всю эту символику на картинах классицистических – про то, что раньше был целый язык знаков – цветов, веера, и в том числе картин; все эти лиры, растения, книги, свитки, весы, цвет накидки или драпировки – все что-то значило, и люди, привыкшие к языку знаков, спокойно считывали на картинах, видели – например, это портрет судьи, а это – военачальника; даже без подписи; потому что они знали этот язык наравне с родным; а для нас он как латынь – мертвый; поэтому так успешно продаются искусствоведческие книжки.

– И что, мы должны будем все записывать – все эти знаки, как египтологи? – спросил Изерли; его поразило, что никто на него действительно не рассердился; Ричи скажет, конечно, что-нибудь, как школьная красавица, отпустит шпильку; но всё и вправду в порядке; он будто принял лекарство от спазмов, и вот отпустило, и так хорошо стало, что он решил еще немножко опоздать; посидеть с ребятами, послушать. – Я вам не мешаю? Если что, вы скажите: Изерли, извини, но твое место на кухне…