Рассказы о землепроходцах

— Славно! — похвалил Беринг. — Так и далее хорошо без происшествий быть. — И вздохнул: — Путь-то далекий...

И сразу спало напряжение. Чуть порозовев, Чириков спросил, не было ли дополнительных разъяснений насчет экспедиции.

Попыхивая трубкой, Беринг ответил, что перед смертью Петр собственноручно сочинил инструкцию.

Из шкатулки, стоящей на столе, он вытащил свернутую в трубку бумагу и протянул Чирикову.

«Надлежит на Камчатке или в другом тамо ж месте зделать один или два бота с палубами.

На оных ботах плыть возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля — часть Америки.

И для того искать, где оная сошлась с Америкой, и чтоб доехать до какого города европейских владений или, ежели увидят какой корабль европейской, проведать от него как оной кюст называется и взять на письме и самим побывать на берегу и взять подлинную ведомость и, поставя на карту, приезжать сюды».

— Значит, дело наше не отменяется? — облегченно вздохнул Чириков.

Усмехнулся Беринг. Значит, и этот молоденький лейтенантик мучился теми же, что и он, Беринг, сомнениями. Ему, Берингу, даже сон сегодня привиделся. Приснилось то празднество в честь «дедушки». И он, Беринг, смотрит на шлюпку, где адмиралы сидят на веслах и гребут неумело, недружно. С трудом удерживает курс Петр, сидящий на руле... Но что это? Уже нет никого на корме: без руля — неведомо куда — плывет шлюпка...

Но вместо Беринга ответил Шпанберг.

— Посмертная воля государя — закон для его подданных! — сказал он, уставившись на Чирикова бесцветными выпуклыми глазами.

16 февраля двинулись дальше в путь.

Служба грозная государева

от и началась экспедиция.

Наконец-то увидели в сибирских городах и острогах неведомую еще здесь доселе форму морских солдат.

Испуганно крестились вслед морякам женщины. Непредставимо было, чтобы перевезли из Петербурга в Охотск через всю страну и якоря, и пушки, и все корабельное снаряжение.

Умер Петр, но воля и мертвого царя гнала посуху эти корабли с запада на восток страны. Отрывисто звучали в подгнивших острожках непривычные здесь морские команды. Казалось, что вся Сибирь по воле покойного императора превращается в огромный корабль. Куда, в какие времена суждено плыть ему?

Скребли в затылках сибирские купцы, грозно хмурились всевластные местные воеводы. Казаки, прислушивались к тягучим матросским песням, думали о своем.

«Занесла меня кручинушка, — пели по вечерам матросы. — Что кручинушка велика-ая — служба грозна-ая государева...»

Уносился в настороженную тайгу печальный напев.

Беринг доверял своим помощникам.

Полгода провел он в Иркутске, а лейтенанты Чириков и Шпанберг исправно несли службу, продвигаясь с грузом через сибирские пространства. Летом 1726 года они добрались до Якутска.

Беринг не вникал в их заботы.

Все это время он думал о деле, которое предстояло ему завершить. Он стал еще грузнее. Когда садился в возок, тот проседал под его тяжестью.

Мысли чаще всего были невеселыми. Смутные, неясные вести доходили из Петербурга. Лишив чинов и состояния, после наказания кнутом сослали в Сибирь Скорнякова-Писарева. Беринг издалека посмотрел на опального сановника, но подходить не стал. Ни к чему... Он, Беринг, маленький человек, и не ему встревать в дела сильных мира сего.

Беринг, действительно, не помышлял никогда о великих подвигах, всегда старался он держаться в отдалении от баловней воинской и придворной удачи, полагая, что не его это удел, не ему, скромному труженику и рядовому мореходу, суждены гигантские богатства и громкая слова. Не ему...

Ему дóлжно лишь исполнять то, что указано свыше, исполнять так же исправно и скромно, как исполнял он приказы все двадцать лет своей службы.

Но так было раньше. А сейчас?

Сейчас, чтобы исполнить порученное, нужно было стать другим человеком, необходимо было переродиться... Только под силу ли это ему?

И чем дальше продвигался Беринг в Сибирь, тем тяжелее и резче становились морщины на его лице, и само лицо потемнело, словно разбухло этими бесконечными верстами пространства, как разбухает в воде сухарь черного хлеба.

В Якутск Беринг приплыл на дощанике. Город стоял примерно в версте от берега Лены. Длинной улицей вытянулись его дома, каждый из которых был похож на маленький острог, потому что прятался за забором из стволов огромных лиственниц.

Остановившись возле сторожевой башни, над воротами которой перед потемневшим образом тлела лампадка, Беринг, а следом за ним и его спутники перекрестились. Отсюда, от Якутска, начиналась самая трудная часть пути.

Но еще предстояли и долгие сражения в Якутске. Каждое утро, высоко подняв голову, выпучив бесцветные глаза, шагал лейтенант Шпанберг в воеводскую канцелярию.

«Против государевой воли супротивничать! — кричал он. — За такие дела — ноздри рвать!»

Подьячие сжимались от этих криков, им хотелось стать незаметнее, спрятаться от грозного лейтенанта.

Воевода писал на Беринга жалобы, прикладывая к бумаге печать с орлом, держащим в когтях соболя, но перечить боялся.