Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

И все же смелые люди находились. Так, семья Виктора и Василисы Шкловских, не побоявшись доносов, приютила у себя Мандельштамов. Надежда Мандельштам вспоминала в мемуарах: «В Москве был только один дом, открытый для отверженных. Когда мы не заставали Виктора и Василису, к нам выбегали дети: маленькая Варя, девочка с шоколадкой в руке, долговязая Вася, дочь сестры Василисы Тали, и Никита, мальчик с размашистыми движениями, птицелов и правдолюбец. Им никто ничего не объяснял, но они сами знали, что надо делать: дети всегда отражают нравственный облик дома. Нас вели на кухню – там у Шкловских была столовая – кормили, поили, утешали ребячьими разговорами. Приходила Василиса, улыбалась светло-голубыми глазами и начинала действовать. Она зажигала ванну и вынимала для нас белье. Мне она давала свое, а О.М. – рубашки Виктора. Затем нас укладывали отдыхать. Виктор ломал голову, что бы ему сделать для О.М., шумел, рассказывал новости… Дом Шкловских был единственным местом, где мы чувствовали себя людьми». Через много лет после ареста Осипа Мандельштама Василиса Шкловская прописала у себя в квартире его жену.

Супруги Булгаковы

Порядочных людей в доме было бы больше, получи здесь прописку Михаил Булгаков. «Михаила Афанасьевича вычеркнули из списка по Лаврушинскому переулку (у нас уж и номер квартиры был), квартиры там розданы людям, не имеющим на это права. Лавочка», – фиксировала в дневнике супруга писателя. И потому, надо полагать, он отправил сюда свою Маргариту на метле: «…Роскошная громада восьмиэтажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверью золотом выведена надпись: “Дом Драмлита”».

Но не только внешнее сходство указывает на незримое присутствие дома в Лаврушинском переулке в романе «Мастер и Маргарита». В Доме писателей жил злейший враг Булгакова – критик Осаф (Уриел) Литовский, травивший его в советской печати. В романе он выведен под фамилией Латунский, это его роскошную квартиру громит Маргарита. Но все же Латунскому повезло больше Берлиоза, которому Михаил Афанасьевич просто-напросто отрезал голову трамваем. Прообразом Берлиоза принято считать еще одного ненавистного Булгакову критика – Авербаха.

Литовский когда-то приятельствовал с Сергеем Есениным, сочинившим экспромт:

Пусть я толка да не таковского,

Пью я в первый раз у Литовского.

Серый глаз мне дорог из-за синего.

Вспоминаем мы с ним Устинова (знакомый поэта. – А.В.).

Так и останется Литовский в истории литературы как гонитель Булгакова, а вот сын его мог бы сделать неплохую кинокарьеру. Мальчик Валентин Литовский сыграл главную роль в фильме «Юность поэта», выпущенном во всесоюзный прокат в феврале 1937 года к столетию гибели Пушкина. Он мгновенно стал популярен у московской детворы, его лицо в роли Пушкина глядело со всех киноафиш города – задумчивый смуглый мальчик в синем лицейском мундирчике, покусывавший травинку, сидел, подперев кудрявую черную голову руками…

«Сыграть Пушкина, кому могло выпасть такое счастье? Музыка плывет по залу, сноп лучей, посланный из невидимой кабинки, ударяется о белый квадрат полотна. На экране четкие буквы: “В роли Пушкина ученик 25-й Московской образцовой школы Валентин Литовский”. Все ближе прямоугольник окна. Губы, вывернутые по-негритянски, глаза грустные и лукавые, глаза поэта. Юноша вертит огрызок гусиного пера, сейчас строчки лягут на белый клочок бумаги. Но он поднимается и неожиданно захлопывает окно. Пушкин исчез, но еще целых полтора часа он будет с нами, мы полюбим не только его, но и нескладного Жано Пущина, высокомерного Горчакова, нелепого Кюхлю, озорного Яковлева, нежного Дельвига… Последние кадры: царскосельский парк, юноши, обнявшись, идут по аллее, покачивающиеся ветви деревьев осеняют их, вступающих в жизнь, и песня, томительная и прекрасная:

Шесть лет промчалось, как мечтанье, 

В объятьях сладкой тишины, 

И уж отечества призванье 

Гремит нам: шествуйте, сыны!

Простимся, братья! Руку в руку! 

Обнимемся в последний раз! 

Судьба на вечную разлуку, 

Быть может, здесь сроднила нас…

Вспыхнул свет и оборвал очарование. Мы взглянули друг на друга и тут же молча, всем классом, пошли покупать билеты на следующий сеанс…