Рассказы про Россию. 1861—1922

Известнейшие философы (разумеется, идеалисты – материалист Ленин их за ученых не признавал) Н. А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев (профессор философии права Московского университета), И. А. Ильин, П. А. Сорокин (он стал одним из основателей социологии, создал социологический факультет в знаменитом Гарвардском университете, стал президентом Американской социологической ассоциации), Ф. А. Степун, С. Л. Франк… Столь же известные профессора: историк А. А. Кизеветтер, метеоролог В. П. Полетика, ректор Казанского университета статистик А. А. Овчинников… Личный секретарь Л. Толстого, заведующий домом-музеем Толстого В. Ф. Булгаков…

Их высылали насильно, под угрозой смертной казни.

Новые хозяева страны во главе с Лениным увидели в мыслителях с дореволюционным образованием опасных врагов – людей, которые могли мыслить свободно, самостоятельно анализировать обстановку, высказывать свои идеи, зачастую и критиковать возникший после Октября режим.

Одно из худших насилий над человеком – принудительное лишение его родины (напомню, что в Конституции Российской Федерации 1993 года высылка граждан в постсоветской России исключена). Но Ленин считал это вполне нормальной мерой наказания непокорных (даже непокорно мыслящих). Он открыто обещал, напоминаю, управлять страной при помощи насилия (диктатуры одного класса над всеми другими) и твердо шел по этому пути.

Высылка получила название «философский пароход». Она стала некоей точкой отсчета – с нее в XX веке начался драматический раскол единой русской культуры.

«Их высылали с семьями, но без денег и без имущества (специально оговаривалось, что высылаемый может взять с собой за границу две пары кальсон, две пары носков, брюки, пиджак, пальто, шляпу, две пары обуви). Все нажитое высылаемым большевицкая[12] власть оставляла себе, отказывалась только от интеллекта» (Зубов А. Б.).

Значительная часть высланных впоследствии прославила свое имя (но увы, уже не свою родину – Россию) в Европе и США.

130. Повесть А. Платонова «Котлован»

Сама идея отправить на пароходе из страны людей, которые иначе мыслят, и ждать от такого действия ускорения строительства социализма, – что и говорить, сильно попахивала абсурдом.

Не исключаем, что именно это стойкое впечатление абсурда подтолкнуло творческую мысль одного из лучших русских писателей XX века Андрея Платонова, – и появилась одна из самых трагических, возможно, в литературе «советских» лет повесть «Котлован» (1930).

Платонов попытался передать буквально восприятие крестьянами, полуграмотными, но прекрасно знающими свое крестьянское дело людьми, немыслимой, ни на что известное не похожей реальности. Такой, где уничтожение людей становится бытом, да еще и связывается непостижимым образом с наступлением светлого будущего для уцелевших.

«– А к чему ж те бревна-то ладят, товарищ активист? – спросил задний середняк.

– А это для ликвидации классов организуется плот, чтоб завтрашний день кулацкий сектор ехал по речке в море и далее…»

Крестьяне и так и сяк примеривают совершенно им непонятное, но то и дело звучащее со всех сторон слово «ликвидация». (Оно так же чуждо языковому сознанию крестьян, как слово «коллективизация».) И постепенно осознают, что это – смерть.

Плот доделан. «По слову активиста кулаки согнулись и стали двигать плот в упор на речную долину». Жачев наблюдает «за кулачеством, чтобы обеспечить ему надежное отплытие в море по течению и сильнее успокоиться на том, что социализм будет…»

Для того чтобы социализм получился, необходимо погубить (сплавить по реке в открытое море) некоторое количество людей.

«Ликвидировав кулаков вдаль, Жачев не успокоился… Он долго наблюдал, как систематически уплывал плот по снежной текущей реке…

‹…›

Вот уже кулацкий речной эшелон начал заходить на повороте за береговой кустарник, и Жачев начал терять видимость классового врага.

– Эй, паразиты, прощай! – закричал Жачев по реке.

– Про-щай-ай! – отозвались уплывающие в море кулаки».

«Паразиты» – это не просто бранное слово, как можно было бы подумать. Жачев цитирует строки «Интернационала»:

Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землей имеем право,
А паразиты – никогда!

Ленин многих из отправленных им из России на «философском пароходе» знал лично, с иными – состоял в начале века в одной партии. Кричал ли он им в душе: «Эй, паразиты, прощай!»?

…Много позже, в 2002 году, когда урон, понесенный страной в результате высылки интеллектуальной элиты, давным-давно уже стал очевидным для всех мало-мальски мыслящих людей, А. Городницкий опишет это событие в своей песне «Последний пароход»: