Рассказы разных лет

— Есть, быть в готовности, товарищ гвардии подполковник! — сказал Глебов, усаживаясь рядом с шофером.

Полутонка ушла.

Корреспонденты вышли из оцепенения.

— Неужели… он? — переводя дух, спросил Миронов.

— Да. И еще некоторые!

Запольский провел здоровой рукой по лицу и сказал с горечью:

— А всего пять минут назад он с такой скорбью говорил о Володе… Лицемер! Убийца!

Полковник взглянул на часы. Зарокотали моторы, корреспонденты вошли в самолет. Взвод сделал три коротких залпа, и «АНТ», сорвавшись с места, побежал по дорожке, потом оторвался от земли, взмыл и, сделав прощальный круг над аэродромом, взял курс на Москву.

Вернувшись с аэродрома, я стал ожидать Насса. Вскоре он пришел. В коротких прочувствованных словах Насс выразил свою скорбь о постигшем моих гостей несчастье.

— Это и моя вина, господин подполковник. Я должен был предвидеть возможность злодеяния и своевременно пресечь его.

— Что делать, дорогой Насс! Это наша общая вина. А наша общая обязанность — найти и покарать негодяев.

— И мы сделаем это! — коротко сказал Насс.

Домовая книга и справки из бургомистрата о доме по Гогенлоэштрассе, которые принес Насс, содержали лишь общие сведения. Дом № 28 населен разношерстной публикой — от мелкого служащего до вдовы генерала, владелицы бир-халле и дома свиданий. Два адвоката, семья полковника, модистки из ателье мод, директор местного индустриального училища. Черт знает, где и у кого мог спрятаться этот Манштейн. Я задумался. Насс выжидательно молчал.

— Что это за дом свиданий?

— Привилегированный публичный дом, в котором насчитывается около двадцати девушек. Заведение зарегистрировано в бургомистрате. Его хозяйка, вдова генерала фон Таубе, кажется, даже приходила к вам.

— К нам?

— Да, во всяком случае она сослалась на разрешение коменданта, данное ей в устной форме.

— Скажите, это не полная, представительная дама?

Насс улыбнулся.

— Это она. По-видимому, светские манеры нужны и в ее деле.

— Кто бывает у нее?

— В пивной — все. И горожане, и русские солдаты.

— А наверху?

— Разные люди. Проследить за ними трудно. Хотя пивная и находится в первом этаже, а заведение в четвертом, но они соединены друг с другом двумя ходами. Помимо черной лестницы есть и еще один особый ход, ведущий через садовую беседку в ворота.

— А это зачем?

Насс снова улыбнулся.

— Ведь это заведение посещают и такие лица, которым неудобно, если их встретят там. Отцы семейств, деятели города, а также дамы и девицы, которые приходят туда со своими возлюбленными на короткий срок.

— Понятно! Кем был генерал Таубе, муж этой почтенной дамы?

— Не знаю. Она из Баварии и в Шагарте, кажется, сравнительно недавно.

— Откуда у вас такие подробные сведения обо всем этом?

— По долгу службы. Ведь я занимаю должность начальника отдела внутреннего порядка при бургомистре. Таким образом, функции полиции лежат на мне.

— Вы женаты, товарищ Насс?

— Да, вернее, был… После моего ареста в сорок втором году семья была выслана в район Юлиха, и с тех пор я ничего не знаю о ней.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне. Надо проникнуть в это заведение. Мне лично нельзя. Мое появление вызовет там переполох и подозрение.

— И мое тоже, — сказал Насс. — Горожане Шагарта слишком хорошо знают меня, чтобы поверить такому поступку. Я понимаю вас. Возникла необходимость детально познакомиться с заведением госпожи фон Таубе, и это надо сделать без шума?

— Дайте мне подробные сведения о генеральше и о Манштейне.

Насс посмотрел на часы и сказал:

— Я принесу их вам через два часа.

Он ушел. Было уже половина десятого. Наступал срок, назначенный фашистским радиоцентром, но я ничего не мог ответить на их вопрос, по-прежнему не зная тех тайных условных знаков, отсутствие которых вызвало подозрение фашистского центра. Вошедший Глебов оторвал меня от невеселых дум.

— Товарищ гвардии подполковник, вам письмо от Эльфриды Яновны.

Я вскрыл конверт. В нем было только три строчки:

«Чувствую себя хорошо. Если можете, приходите сегодня, и мы поговорим обо всем, чему помешала эта ужасная катастрофа. Э. Вебер».

— Кто принес записку?

— Я принес. Пока вы были на аэродроме, я заходил справиться о здоровье переводчицы. Доктора говорят — завтра выпишется, — ответил Глебов.

— Слушайте, старшина! Вы, случаем, не бывали в здешней пивной на Гогенлоэштрассе? — осененный внезапной мыслью, спросил я.

— Как не бывал, не раз в патруле при обходе бывал, да и так случалось. А что?

— А наверху, повыше, не бывали?

Глебов удивленно взглянул на меня.

— Никак нет, по службе не приходилось, а так, из баловства, не заходил.

— Ну что ж, это похвально, но на этот раз придется, старшина, побывать, и это уже не только по службе, но и по приказу.

И я рассказал ему мой проект.

— Вас знают в пивной?

— Так точно. И хозяйка знает и девушка, там такая есть, подавальщица Марианна.

— А не встречали ли вы там человека с густыми бровями, хромающего на левую ногу?

Старшина отрицательно покачал головой, задумался и спросил:

— Это не того, что на кладбище ехал?

— Того самого.