Рассказы Рэмси Кэмпбелла

Топопс посмотрел на труп сверху вниз. Святилище дало ему силу жить в своём собственном видении. Позади себя он услышал, как потайная дверь скользнула на место, и, обернувшись, увидел, что третья фигура на барельефе стала ясно видна. Это был человек, окружённый светом, с благоговением взиравший на нарисованную фигуру. Топопс протянул руку к барельефу. Затем он услышал топот копыт по песку.

Король направился к двери. Снаружи спешивался третий из людей Ломбоана.

— Возвращайся в Топоум, — сказал Топопс, выходя из святилища. — Я убил наёмника, но у меня нет иного желания, кроме как простить своих подданных. Возвращайся к Ломбоану и скажи ему, что ты передаёшь слова короля. Скажи ему, что у меня есть власть сделать Топоум самым великим городом на Тонде, и что он и ему подобные должны исчезнуть.

Мужчина обнажил меч и бросил ножны в песок. Топопс было повелел песку сбросить человека на землю, чтобы он мог подчинить его себе, но его разум воспротивился этому. Наёмник бросился на него, размахивая мечом. "Не искушай своего короля! — крикнул Топопс. — Я больше не буду убивать рабов, повинуясь словам Ломбоана! Король не наказывает рабов!" Но когда Топопс отступил в святилище, его противник убрал меч и приготовился метнуть нож. Он отказал Топопсу даже в чести умереть от меча; вместо этого он вознамерился убить короля ножом, как преступника. Топопс сконцентрировал свои мысли на святилище, и дверной проём сжался, отсекая руки человека, пытавшегося сдержать надвигающиеся стены. Затем Топопс, из жалости, свёл стены вместе.

Святилище выбросило труп наёмника. Топопс закрыл дверь, выбросив останки третьего человека на равнину, и предался печали. В то время как он горевал, он видел пейзаж под слоями чёрных облаков. Деревянные фигуры карабкались вперёд из-за скал, а из песка на пляже поднимались столбы грязи, покрытые крошащимся песком.

Топопс задумался: "Разум короля должен быть достоин этого святилища. Мой разум позволил злу проникнуть в Топоум и был повинен в смерти двух подданных, чьим единственным преступлением было рабство. И нет у него веры вне этого святилища. Поэтому я буду сражаться с его помощью и сокрушу зло, угрожающее моему видению, ибо тогда мой разум полностью воспользуется его силой и сможет использовать её на благо Топоума и даже самого Тонда. Мой ум будет очищен и целостен, как и подобает королю".

Затем Топопс пробрался сквозь тьму к трону и начал собирать свой разум воедино.

Всё это произошло столетия назад, или, по крайней мере, так гласят легенды Йемина. Город Топоум уже давно был охвачен беспорядками и грабежами. Теперь святилище стоит между каменистой равниной и пляжем, заляпанным грязью. Путешественники, которые обходят это место стороной, сообщают, что деревья там выбираются из пещер и воюют друг с другом; некоторые иногда приближаются к путникам, но растрескиваются. Моряки говорят, что скелетообразные фигуры и тёмные черви сражаются в сумерках на берегу. Когда жители Йемина укрываются от приливов, бушующих на пляже, они рассказывают именно эту историю. Никто не подходит к святилищу.

Перевод: А. Черепанов

Песня в центре сада

Ramsey Campbell, «The Song at the Hub of the Garden», 1977

За исключением одного юноши и старика в углу, все мужчины в таверне уставились на Холота.

— Ты был привратником в Фодоуле.

— И охотником в лесах Гротока, — сказал самый молодой, выхватывая этот образ из раскрытых губ сидящего рядом.

— Ты был необъезженным жеребцом в конюшне Лелили, — высказался с благоговением третий человек.

— И там же — наёмником одной знатной женщины.

— И пиратом в Море Кричащих Островов.

Они в точности повторяли слова его рассказа, понял Холот; каждый из них делал ставку на фразу в надежде, что часть силы от его поступков перейдёт к ним через слова. Холот позволил себе одобрительно улыбнуться. Возможно, они были правы. Их почтение к словам добавит ему сил, которые он черпал из своих подвигов. Кроме того, их благоговейный трепет показал Холоту, что он преуспел в своей цели: теперь не будет ничего, что они бы не осмелились сделать, они не откажутся ответить на его вопросы даже вопреки суевериям.

— А теперь я направляюсь в город Гоам, — заявил Холот.

Люди отодвинулись от него как можно дальше, к светящимся камням в нишах стен, стараясь не показаться невежливыми. Когда лучи света скользнули по их лицам, некоторые из мужчин заметно расслабились. Холот взглянул на старика, сидевшего под тусклым тлеющим углём в нише, затем на юношу, который не произнёс ни слова и не пошевелился. Никто из них не выглядел готовым помочь без уговоров, и Холоту показалось, что он исчерпал свои самые сильные слова. Он размышлял, что бы такое ещё сказать в добавок к своей магии, когда доселе молчавший юноша спросил:

— Так ты был необъезженным жеребцом?

Его тон и незавершённость фразы прозвучали для Холота как пощёчина.