Рассказы серого ворона

Наверное, мне что – то сможет объяснить Розык – бобо, старый таджик всю жизнь занимался боевыми «азиатами». Был он крепким стариком неопределённого возраста, то ли за последние двадцать лет он не изменился, то ли я сам стал ближе к старости, и мне казалось, человек этот всегда был старым.

Осматривая щенка, Розык – бобо не скрывал восхищения:

– Е – ха – а!… такой кучук гиде взяль? Бухара? Ну конечно, Бухара! Хороши кучук. Я думиль, их уже нет. Ти даёшь мне его ребёник? Спасибо! Это йул – той, ну… рибёник лошада на дорога…

– Дорожный жеребёнок, что – ли?

– Да! Они кравани охраняли, бежили перёд и крчали, как шайтани. Все их боялса, а они ничего не бояса. Чистие волкодави на люди не нападаит, а йул – той нападаит и на звер, и на люди, ничего не боиса. Знаишь, как деруса? Хорошо деруса, до конца, без остановка. Тогда чалавек знал, если на дорога крчит йул – той, значит идёт краван, нужно уйти с дорога, а то нехорошо будет. Последний раз я видиль йул – той лет двацить назад, тогда ещё удивилься, что такой собак ещё биль… Видищь, как били? Шрами на голова? Это за то, что воила, как шайтан. Наши мусульмани не любит, когда собаки воит и крчит. Видишь, как смотрит. Думиит, бить будут, а не прячеса, не уходит. Хороши кучук, ничего не боиса.

– Розык – бобо, ну если молодая сука так кричит, то, как ревели взрослые кобели?

– Э – э – э, как… дажи бандити не нападаит на кравон, если его охраняил йул – тои. Кучук переди и на сторона бежил, неожидани нападаит нельзя, собаки раньше нападаит. Но тепер их нет… А тогда они дорого стоил. Наши люди не любит, если собака крчит. Где будет жить собака, котори крчит хужи звер? Как зовут? Офат? Да-а… беда… Сам для себя беда… Как били, и вси равно крчит. Она не знает, что воить нильзя, поэтому так смотрит. Вирастет, потом сильни крчать будет, чем сичас. Где ты его держищь будищь потом?

Откуда я знаю, где я её держать буду? Не знаю.

Люди давно решили, что этим собакам нет места на земле. Никого не интересует, что это последний осколок ушедшей эпохи, возможно, это последняя живая частица истории.

Офат не понимала, что весь её род люди приговорили исчезнуть, сидела и смотрела на нас умным настороженным взглядом. Побои не сломили её непреодолимого желания работать, защищать, рисковать собой и служить человеку.

Найда.

Дурацкое имя, не люблю клички Найда, Дина, Герда, Инга. Счастья они не приносят, я суеверный.

Никакие собаки мне не нужны, содержать «азиатку» мне негде, нет, никакую не хочу, но… в последний раз… Нет, ну зачем мне собака с неизвестным происхождением?… Я даже родителей её не могу увидеть, но… щенок такой хорошенький… в последний раз… куплю, и всё, больше не буду.

Этого щенка – полуторамесячную суку, я приобрёл на ташкентском рынке, привез домой в Самарканд и стал подыскивать ей хозяина. «Азиатка» была замечательной, белой масти, с чёрной мочкой носа и темно – карими миндалевидными глазами. С поиском нового владельца я не спешил, щенок поживёт пока у меня и окрепнет, так будет надёжнее. За месяц пребывания в моём дворе, собака пропадала дважды, и дважды я её находил. Нашёлся для щенка подходящий хозяин.

Дядя Лёша служил в воинской части, был прапорщиком предпенсионного возраста. С первого взгляда человек этот напоминал большую тяжёлую корягу, был грузным и массивным, с лицом изрытым оспой и большими тяжёлыми кистями рук, и почему – то даже в тёплую погоду, дядя Лёша носил яловые сапоги. Щенку прапорщик обрадовался, бережно схватил его большими красными квадратными ладонями и прижал к груди. Всё складывалось удачно. Новый хозяин заведовал, в том числе, продовольственным складом и кухней – столовой, здесь щенок всегда будет сыт, жить собачка будет в складе, а выгулом для неё будет вся территория воинской части.

Часть располагалась в пригороде Самарканда, на каменистых холмах Чупон – ота, весной не густо одевающихся в невысокую траву, а позже, на азиатской жаре, имеющих вид скудной каменистой пустыни с кое- где ещё сохранившейся высохшей желтой растительностью. Скромный пейзаж и скудная флора не огорчали неунывающих сусликов – свистунов, из зверушек только они и жили на этих холмах.

В течение месяца малышку украли дважды, и дважды прапорщик на удивление быстро находил и возвращал её.

– Вот. Имя ей подходит. Я её Найдой назвал. Она пропадала, а я её находил.

– Дядь Лёш, лучше бы Вы её Муму назвали. Вместе Вы так и смотритесь. Зачем Найда?

Переубедить дядю Лёшу было трудно, но, в конце концов, он теперь хозяин собаки, а от такой клички я не ожидал ничего хорошего.

Эта невероятная по своей дикости история произошла в начале девяностых. Позже эти годы назовут лихими, я их называл подлыми, произойти это могло только в то время, тогда многие граждане восприняли этот период так, что старая власть исчезла вместе с СССР, а новая ещё не появилась и неизвестно когда появится.