Рассказы Вельзевула своему внуку

Так как в том городе, в котором мы находились, у меня в то время особых дел не было и так как его друг проживал как раз в тех горах, природу которых я давно собирался осмотреть, я сразу согласился, и мы на другой же день отправились туда.

От того города, где мы были, мы шли три дня.

Наконец, высоко в горах «Верхней-Бухары» мы остановились в небольшом ущелье.

Эта часть Бухары называется «Верхней» потому, что она очень гористая и намного выше той части Бухары, которая в отличие от этой называется «Нижней-Бухарой».

В сказанном ущелье мой знакомый дервиш Хаджи-Зефир-Бога-Эдин попросил меня помочь ему передвинуть небольшую каменную глыбу, и когда мы передвинули ее, то под ней оказалось небольшое отверстие, по краям которого торчали два железных прутика.

Он сблизил эти прутики и начал прислушиваться.

Скоро оттуда послушались странные звуки, и, к моему удивлению, Хаджи-Зефир-Бога-Эдин начал о чем-то говорить в это отверстие на незнакомом мне языке.

После того как он кончил говорить, мы эту каменную глыбу опять придвинули на старое место и пошли дальше.

Пройдя довольно длинное расстояние, мы остановились перед одной скалой, и Хаджи-Зефир-Бога-Эдин начал опять очень напряженно чего-то ожидать, и вдруг находившийся там громадный камень раздвинулся, и тем самым образовался вход в какую-то пещеру.

Мы вошли в эту пещеру и начали двигаться по ней вперед, причем я заметил, что наш путь освещался по очереди чередующимся так называемым газовым и электрическим освещением.

Хотя это освещение меня и удивило и во мне возникло по этому поводу несколько вопросов, но я все же не решился нарушить серьезную внимательность моего спутника.

Когда мы опять прошли довольно много, мы на одном из поворотов увидели идущее к нам навстречу другое земное трехмозгное существо, которое встретило нас с принятым там в таких случаях приветствием и повело нас дальше.

Он, как оказалось, и был друг моего первого знакомого дервиша.

Он был уже по тамошнему пониманию очень пожилой и, будучи сравнительно с окружающими высокого роста, казался необычайно худым.

Звали его Хаджи-Асвац-Трув.

Разговаривая с нами, он привел нас в небольшое отделение пещеры, где мы все сели на имеющийся там на полу войлок и, беседуя, начали кушать из глиняной посуды принесенный этим пожилым существом из соседнего помещения так называемый бухарский холодный «шилаплав».

Пока мы его ели, мой первый знакомый дервиш сказал, между прочим, ему, что я тоже очень интересуюсь наукой «Шат-Чай-Мернис», и вкратце объяснил, какие вопросы мне были уже хорошо известны и о чем вообще мы раньше беседовали.

После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув уже сам начал меня расспрашивать; я же стал давать ему соответствующие ответы, но, конечно, в такой, уже ставшей привычной для меня, форме, под которой я всегда умел там скрывать мою настоящую природу.

Я там на твоей планете вообще наловчился говорить так, что твои любимцы всегда меня принимали и считали за своего же брата, только за ученого.

Из дальнейшего с ним разговора я понял, что этот почтенный Хаджи-Асвац-Трув упомянутыми знаниями интересуется уже давно и что последние десять годов он их изучает исключительно только практически.

Я понял также, что он в этих изучениях достиг таких результатов, каких несвойственно уже стало достигать земным трехмозгным существам.

Когда я все это себе выяснил, я очень удивился и заинтересовался узнать, в чем тут дело, так как до этого я уже очень хорошо был осведомлен, что этих знаний уже давно в разуме трехмозгных существ Земли не имеется и что едва ли этот почтенный Хаджи мог часто слышать про них и этим самым у него мог бы, как это у них бывает, постепенно образоваться интерес к ним.

И действительно, мой мальчик, там у понравившихся тебе трехмозгных существ уже давно стало свойственно интересоваться только тем, что они часто видят и о чем они часто слышат; и когда они заинтересуются чем-нибудь, то такой их интерес в них заглушает все прочие существенские потребности и им будет всегда казаться, что, чем именно в данным момент они интересуются, это и есть то самое, на чем «весь-мир-держится».

Когда между мною и этим симпатичным дервишем Хаджи-Асвац-Трув установились нужные для такого случая отношения, т. е. когда он стал со мной говорить уже более или менее нормально, без той, как бы сказать, «маски», которую уже современным тамошным существам окончательно стало свойственным иметь в отношении к другим себе подобным существам, особенно если с этими другими они встречаются в первый раз. И вот, когда между нами установились такие нужные нам отношения, я спросил его, конечно в принятой соответствующей форме: почему и как он заинтересовался такой отраслью истинных знаний?

Не мешает здесь тебе, кстати, знать и о том, что вообще там на поверхности твоей планеты, на каждой ее отдельной части, в процессе обычного существенского существования этих странных трехмозгных существ постепенно образовались и стали переходить из поколения в поколение свои собственные, особые формы для внешнего обращения друг с другом.