Рассказы змеелова

— Да, работа там ведется! — весело произнес Худайкулиев. — Недавно в северо-восточной части Каплан кыра организован первый научный стационар. Из Ташауза туда доставлены жилой вагончик и дизельная электростанция.

— Значит, стационар уже действует? — едва сдерживая радость, переспросил я министра.

— А вы что… Не верите мне?

— Верю.

— Так в чем же дело?

— Да ведь это то, что надо. Главное — люди. Их судьбы.

Окрыленный радостным сообщением министра, я попросил его хотя бы коротко рассказать о том, как выглядит заповедный район на географической карте и каков его ландшафт?

Меред Мамедович взял чистый лист бумаги и смело, по памяти, начал рисовать на нем границы Тигрового плато и прилегающей к нему пустыни. Я с интересом следил за его карандашом, выводившим то плавные изгибы, то острые углы, то длинные прямые линии. Попутно он называл имена урочищ, колодцев, солончаков, оврагов, такыров. И каждое название я воспринимал с каким-то странным волнением. Может, потому, что каждое из них таило в себе не доступный для меня, загадочный смысл.

— Северная граница заповедника проходит вот здесь, вдоль соседней Каракалпакии, — сказал Меред Мамедович, и прочертил на бумаге извилистую линию. — Это с ее стороны вторгается к нам южная оконечность знаменитого плато Устюрт. Похожая на стрелу, она протянулась к югу, в степи Туркмении, на сто пятьдесят километров!

Это и есть Тигровое плато — основной физико-географический район заповедника. На востоке оно сходит на нет и сливается с песчаными пространствами пустыни, а на юге смыкается с древним руслом Амударьи — Узбоем.

Зато на западе плоскогорье Каплан кыр взлетает вверх отвесным чинком более, чем на триста метров. Нужно заметить, что этот грандиозный чинк — уже сам по себе — удивительное, может быть единственное в своем роде, творение природы. Поражаешься его гигантскому размаху, соединенному с тонкой ювелирной работой. Поднявшийся на огромную высоту обрыв не имеет ни изгибов, ни выступов. Ровный, как натянутая струна, он вытянулся с севера в южном направлении на сто километров.

Разумеется, высота чинка не везде одинакова. На юге, в районе урочища Гоч-Гельды, она понижается до пятидесяти девяти метров. Когда на западе в полнеба пылает закат, отсвет его пожара ложится на обрыв, и он становится таким же красным, как раскаленное железо. Потом цвета чинка меняются, переходя то в ярко-оранжевый, то в нежно малиновый, то в темно-красный, как старое вино.

Очень часто по краю чинка бродят горные бараны. Такие места они прямо-таки обожают! Вряд ли мы можем судить, какие эмоции испытывает баран, обозревая степь с высоты двухсот или трехсот метров. Однако с уверенностью можно сказать, что обзор у него великолепный — на многие десятки километров. Он все видит и за всем может следить, что делается под обрывом и на самом плато.

Там же, наверху обрывов, под карнизами, гнездятся крупные пернатые хищники, а в норах — птицы помельче.

Теперь о другом, не менее удивительном создании природы — солончаке Карашор. Это — огромная впадина, северная оконечность которой находится у колодца Гоклен-кую. Здесь она и замыкается. А заканчивается впадина на юге, в урочище Бада. Солончак Карашор — самый крупный в Туркмении. Он расположен между обрывом Тигрового плато и песками Уч-Таган. Его длина такая же, как у обрыва — сто километров, а ширина — от пяти до семнадцати километров.

Ну, что еще можно сказать о Карашоре?

Интересно, пожалуй, то, что глубина этой впадины по отношению к Тигровому плато колеблется от ста до трехсот и более метров. К северу глубина шора возрастает, опускаясь ниже уровня океана, а высота чинка имеет самые высокие отметки.

В ряде мест на солончаке искристо и весело сверкают небольшие озера. Вода в них исключительной чистоты и прозрачности. Легко представить себе, с какой жадностью припал бы к ней в летний полуденный зной изнывающий от жажды человек или зверь. К сожалению, вода в шоре до такой степени соленая, что пить ее невозможно.

В центре шора есть русло, по которому грунтовые и поверхностные воды сбрасываются из солончака.

— На территории Каплан кыра, а также по соседству с ним, — продолжает свой рассказ Меред Худайкулиев, — вы сможете встретить немало своеобразных урочищ, в том числе и такие, как Бир хауз, Чукур яшил, Атабай, Гуч гельды, Чарышлы, Екедже.

Но сейчас мне хотелось бы обратить ваше внимание вот на этот прямоугольник на северо-западе заповедника. Это — Кулан такыр — обширная глинистая степь. Уже само название этой степи говорит о том, что здесь когда-то водились куланы. Прошло время, и от многочисленных куланьих косяков не сохранилось ни одного. Кстати говоря, наряду с охраной реликтовых растений, то есть таких, которые пережили свою эпоху, и растений — эндемиков, встречающихся только в пределах заповедного района, наряду с работой по восстановлению численности горного барана, джейрана, гепарда и медоеда, коллектив заповедника будет заниматься и разведением кулана-онагра на землях, где он обитал раньше.

Теперь — о ландшафте. По-моему, распространяться о нем подробно нет смысла: вы увидите его.