Расставание

На улице было туманно. Туманны были и лица людей, которые попадались мне на пути; туманно было и моё сознание. Я искренне верила, что Виссарион выздоровеет, но в тоже время у меня было большое сомнение… Дома в этот день были почему-то особенно высокие и сплочённые; они будто бы окутали меня и начали свысока с каким-то сожалением и одновременно гневом глядеть в мои глаза. Я прошла один трактир, второй трактир, третий, пятый, седьмой… Потом мне попадались ювелирные магазины, чиновничьи учрежденья, бутики, бутики, аптеки и гостиницы… Наш город был таков, будто бы надо сначала сходить в ювелирный магазин, купить какое-нибудь мужеское кольцо с бриллиантом, зайти в цветочный бутик, взять нарциссы, потом направится в чиновничье учрежденье и договориться с каким-нибудь мелким чиновником по поводу какого-нибудь квартирного вопроса, а затем вместе с чиновником отправится в трактир на обсуждение проблем, а потом поехать в гостиницу на более подробное решение вопроса, а там уже и в аптеку после похмелья. Впрочем, так и было у нас.

Наконец я подошла к госпиталю. Внутри практически не было народу. Я даже подумала, что во всем городе только один мой Виссарион-то и болеет. Ну, вот я пришла к кабинету того самого врача, который лечил мою сестру, и робко постучалась. Мне ответили: «Да, конечно, входите… входите…»

Я вошла. Там действительно сидел наш знакомый доктор Серафим Всеволодович. В белом халате, с большой пышной бородой, в круглых очках с тяжёлой оправой, облысевший и постаревший, он внимательно посмотрел на меня и громко сказал:

– Анна Николаевна! Это же вы! Ох, как я вас сразу- то не узнал. Ну, ничего, хе-хе, богатой будете.

Я слегка ухмыльнулась, подошла ближе и села на стул.

– Ты, Анна, что-то какая-то печальная… Небось, заболел кто-то?

– Да, вы правы, – ответила я. – Муж мой, Виссарион, заболел и, кажется, что чахоткой.

– Чахоткой? – как-то задумчиво сказал он. – Анечка, в наше время, ты же знаешь, это неизлечимо абсолютно… Помнишь, как сестру твою лечили и не вылечили? А как все надеялись и верили в это! Но в итоге медицина оказалась бессильна, потому что в наш забытый Богом город ничего такого иностранного из медикаментов не поступает, а самим что-то изобрести не хватает смелости и опыта.

– Ну, Серафим Всеволодович! – плача начала я. – Есть же способ? У вас вон сколько эликсиров стоит, чего бы не попробовать?

– Я могу дать тебе успокоительное.

– Нет, Серафим Всеволодович. Не меня нужно лечить, а мужа моего. Найдите, прошу вас, способ, лекарство для него!

– Ладно, так уж и быть. Найду я ему лекарство. Только учти, Анечка, что долго придётся искать. У меня лично нет такого эликсира, поэтому надо ехать на склад или в центральный госпиталь.

– А сейчас как быть? – недовольно спросила я.

– Корми его супами, давай траву какую-нибудь – она, вероятно, у вас есть – и, конечно же, необходимо соблюдать покой и постельный режим. Так, я думаю, болезнь не будет быстро распространяться по лёгким. И да, Анечка, держи его только в тепле. Не давай мёрзнуть.

– Спасибо, Серафим Всеволодович, а когда вы посетите его, чтоб понять что да как?

– Вечерком обязательно зайду. Сейчас у меня будут приёмы других пациентов.

– Хорошо, я буду вас ждать. До свиданья!

– До свиданья!..

Я вышла из госпиталя и направилась домой. На улице было всё также туманно, и мысли мои тоже оставались суетливыми и туманными. Серафим Всеволодович хоть попытается найти какой-нибудь эликсир, но меня всё равно мучила мысль, что эликсир может и не помочь. Ведь также было с моей сестрой? Да, именно так.

Внезапно я увидела, как какая-то пухленькая пожилая женщина, в пышном бардовом платье и с чёрным беретом, неуклюже бежала в мою сторону. Она будто бы узнала во мне кого-то, но только я сама не могла понять, кто она. Женщина была всё ближе и ближе, и я узнавала в ней черты матушки Виссариона: добрые голубые глазки, пухлые щёчки и большенький нос, – всё это я запомнила в её внешности, когда мы с ней познакомились.

– Здравствуй, Аннушка! – воскликнула она. – Сколько мы с тобою не виделись!

Да, это точно была матушка Виссариона, Екатерина Андреевна.

– Здравствуйте, здравствуйте, Екатерина Андреевна, – улыбаясь, ответила я, и затем мы обнялись.

– Ну, Аннушка, как ты, как сыночек мой?

– Он… заболел, очень сильно заболел; я подозреваю него чахотку…

– Как чахотку! Не может быть! – удивлённо воскликнула Екатерина Андреевна. – Он же ведь у меня всегда был таким здоровёхоньким и никогда особо-то и не болел, а тут что, Аннушка? Где ж он мог такую заразу подхватить?

– Сама не знаю, – грустно ответила я. – Пойдёмте к нам?

– Конечно, пойдём!

И мы пошли.