Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Залезай и закрой дверцу. Он попал мне в голову. — Мне пришлось говорить медленно, чтобы заставить правую половину рта повиноваться. — Это и не должно быть приятно.

Он плюхнулся на сиденье, тяжело дыша от беспокойства, и завозился с зажиганием, приговаривая:

— Я должен отвезти тебя к врачу… к врачу…

— Хватит. Надо подумать.

— Но…

— Хватит! Сколько прошло времени?

— С тех пор, как ты… Сейчас пятнадцать минут второго.

— Много же времени тебе потребовалось.

— Трэв, попытайся, пожалуйста, понять меня. Я… я ушел за тобой давно, потому что ты не возвращался. Я прокрался туда, как ты велел. Пробрался в боковой дворик и, спрятавшись за дерево, посмотрел на дом. Ничего не было слышно. Я не знал, что мне делать. И вдруг он выбегает из-за дома упругой рысцой, сопя от тяжести, и… и тащит на плече тебя… Он прошел там, где падал свет от окна. Твои руки и голова болтались и стукались. Мертвые, безжизненные. И… он подбегает прямо к машине, останавливается, приседает, сбрасывает, и ты… падаешь туда, сзади. Он ни дверцу не открыл, ничего. Ты так… глухо стукнулся. Как мертвое тело. Он там постоял немного, и я слышал, как он напевает. Потом открыл багажник, достал одеяло или что-то в этом роде и нагнулся, над машиной — видимо, тебя прикрывал. А затем он вернулся в дом. Свет в окнах начал гаснуть. Я слышал, как женщина всхлипывала, словно у нее сердце разрывалось. Но я… не мог заставить себя посмотреть на тебя. И я смылся. Пожалуйста, пойми меня. Мне было далеко бежать, но я бежал до самой машины и отправился было в Палм-Сити за Чуки, как ты велел. И несся во весь опор, а потом поехал все медленнее и медленнее и свернул с дороги. Я хотел вернуться. Я пытался. И не мог. Потом доехал до самой пристани, но остановился у ворот. Мне ведь пришлось бы ей все рассказать, что случилось. Я сказал бы, что сделал то единственное, что смог. Но это было не так. И она поняла бы это. Я не смог бы посмотреть ей в глаза. Я не мог вернуться. Мне хотелось просто сбежать. Я развернулся и поехал обратно, и мне потребовалась масса времени, чтобы заставить себя выйти из машины и… пойти искать тебя. Единственный способ заставить себя сделать — повторять себе, что его там нет, что он уехал вместе с тобой. Трэв… его там нет?

— Он все еще там.

— А как ты… добрался до того места, где я тебя нашел?

— Я полз. Артур, ты вернулся. Держись этой мысли. Она для тебя может кое-что значить. Ты вернулся.

— А почему он все еще там?

— Мне… сдается, это гостеприимство. Помолчи. Я попытаюсь поразмышлять.

— Но, может… Мы слишком долго ждем, — сказал он. — Я должен отвезти тебя в больницу и вызвать полицию.

— У тебя очень тривиальный подход. Но все равно помолчи.

Когда я все обдумал, то велел ему ехать на юг по шоссе, среди ночных зарослей кипарисов, рекламных щитов и придорожных дренажных канав. На шоссе не было ни единой машины, и я достал пистолет. Пришлось с помощью левой ладони обернуть вокруг него правую, немного помогая тому пальцу, что лег на курок. Я разрядил его в пространство пустыря. На обратном пути, по дороге в больницу, тщательно проинструктировал Артура.

Он остановил машину у входа в приемный покой. Помог мне войти в здание. В глазах двоилось все реже и реже. Я мог чувствовать помертвевшие конечности. Но без осязания. Было ощущение, будто на руке плотно облегающая толстая кожаная перчатка до самого локтя и такой же чулок на ноге. Это была маленькая больница на окраине города, но они делали большое дело. Кругом суетился медперсонал, белый нейлон становился влажным от свежей крови. Приезжали доктора и родственники. Кто-то кричал в процедурной, но потом внезапно замолчал, даже слишком внезапно. В коридоре на стуле у стола регистратора сидела всхлипывающая женщина, а мужчина с покрасневшими веками поглаживал ее по плечу. Артур делал безуспешные попытки привлечь к нам внимание. Медперсонал скользил по мне отсутствующим взглядом, пока наконец спешащая куда-то медсестра, проскочив было мимо, не остановилась, вернулась и поглядела на меня, сочувственно поджав губы. Она пересадила меня в кресло пониже, где могла рассмотреть мою голову.

— Рана от огнестрельного оружия, — произнесла она.

— Да, действительно.

— Только этого нам не хватало, — сказала она. Потом позвала санитара и велела сейчас же уложить меня на койку в травмпункте «В». Не успел я со стоящим рядом Артуром пробыть там и пяти минут, как в комнату влетел молодой приземистый рыжеволосый доктор в сопровождении высокой тощей рябой сестры. Он опустил лампу пониже и склонился над моей головой. Его пальцы с пинцетом сновали, как деловитые мышки.

— Сколько времени прошло? — спросил он Артура.

— Примерно три часа, — сказал я. Похоже, он слегка удивился, получив ответ от меня.

— А сейчас как вы себя чувствуете? — спросил он меня.

— Подстреленным.