Расстояние

– Я до самого конца не мог понять, сознательно ли он так пишет или мистифицирует от недостатка фантазии, – возмущался Геннадий Аркадьевич. – На протяжении всей книги я ждал, что автор вот-вот закончит ломать комедию, признается, что прежде лгал, и возьмётся за дело по-настоящему, начнётся обещанная книга.

– Это у него такой стиль. Хотя, надо признаться, он и меня оставил несколько неудовлетворённой.

– А, по-моему, он просто мелочен. Масса цветастых камешков, которые ничего не стоят.

– Ну да, по сути, да, но, ты знаешь, никто от таких произведений не ждёт больших откровений.

– Тут уж извини, нам её буквально всучали в руки. Сколько было рекламы, как обставлено, мол, новое явление, слово в литературе, русской литературе, каждый должен прочесть, это вам не дешёвые детективчики, написанные литературными неграми под известным именем, здесь гений руку приложил и прочее в том же духе. А по мне, лучше уж детективчики, они, по крайней мере, честнее.

– Не соглашусь с тобой. Лично мне жалко тратить на них время.

– Пожалуй. Но и на эту книгу тоже не стоило тратиться ни в каких смыслах. Аркаш, у тебя зрение поострее, посмотри, это не Светка там паркуется?

– Нет, не она. Там же знак «парковка запрещена».

– И я о том же. Слава богу, не она. А машинка один в один.

– Женщинам такие нравятся: вроде и внедорожник, но спортивный.

– Не знаю, лично мне всегда нравились маленькие, кругленькие, а от таких даже немного страшно.

Они подошли к месту встречи, но Светы не было и следа. Решили сделать круг через все три площади у Кремля и вернуться сюда же через сад.

– Я уж забыл, когда в последний раз гулял в центре, довольно непривычно. Спасибо, сын, вытащил старика на свет божий.

– Пожалуйста, старик.

– Не передёргивай. А действительно, когда же я тут шатался в последний раз? – он сделать особое ударение на словах «в последний раз» и картинно, почти притворно задумался. – С тобой, что ли, – Геннадий Аркадьевич посмотрел на жену, – мы тут однажды бродили, кажется, ещё до свадьбы.

– Не помню, это было давно, – Оксана явно всё вспомнила и захотела пресечь тему.

– Точно-точно, – с явным удовольствием продолжил Геннадий; его спутники испытывали диаметрально противоположные чувства, – с тобой, мы и мимо той лавочки скоро пройдём. Только тогда было темнее и время года другое. Я до сих пор удивляюсь, что ты в тот раз так быстро передо мной… раскрылась. Мы не были знакомы ещё и недели, а ты уже мне столько позволила. Если бы я знал, хотя бы номер снял.

Оксана буровила мужа в упор бессильно разгневанным взглядом. Такой глупости по причине столь приятных воспоминаний Аркадий от неё не ожидал и весьма удивился.

– Ладно, не смотри так, дело былое, теперь можно и пошутить. Ведь всё получилось, не правда ли?

– Если бы наедине, то можно было бы и пошутить.

– За это не беспокойся, Аркадий у нас очень обходителен в таких делах.

– Но это совершенно не значит, что мне позволено забивать голову чужой личной жизнью. Мне это не интересно.

– Да что вы, сговорились, что ли? Воскресенье, погожий денёк, иду расслабленный, никого не трогаю, общаюсь с семьёй, предался воспоминаниям, и всё тут.

– Похоже на капитуляцию.

– Как угодно. Вот только не надо этой унылой досужести, если что, я вас в ней запросто переплюну. Дело-то приятное, и никто не пострадал. Такие воспоминания не должны ранить чувства. Давайте обойдём с другой стороны… Всю жизнь здесь живу, а что вон там торчит за труба, ума не приложу… Да, Аркаш, ты уже обвыкся в России после заграницы?

– Плавно меняешь тему?

– А почему бы и нет?

– Просто странно, что ты безнаказанно для окружающих признал свою неправоту.

– Значит есть на то причины, – сухо отрезал Геннадий Аркадьевич, а потом мягко, по-отечески прибавил, – но я действительно хочу знать, как тебе теперь в России после стольких лет на чужбине.

– Непривычно, конечно, но вполне терпимо, начинаю втягиваться.

– И что вызывает наибольшее удивление?

– Вы.

– То есть как это? – спутники молодого человека, улыбнувшись, переглянулись.

– Вы-вы, ты, отец, ты, Оксана, Света, только дед остался своим. Я вас не понимаю, ни одного из вас. То, о чём вы говорите, кажется мне либо бесконечно далёким, либо ничего не стоящей чепухой, либо отдалённой чепухой. Будто вовсе и не родные, я от вас отвык. Странно выходит, когда уезжал, то об этом не задумывался, ваше присутствие воспринималось как данность, а теперь ничего не воспринимается как данность, хочется во всём разобраться, но не получается, хоть вы и ближе, однако почему-то именно в вас в особенности не получается. Если бы переход от восприятия как есть до размышлений о причинах случился здесь, в Москве, мне бы, конечно, было легче из-за большего количества времени на адаптацию, а не потому, что здесь всё проще, но этого не случилось, точнее, случилось, но не так. Чувствуется расстояние, отстранённость. Дело не в вас и не в том, что на попытки вас понять я трачу недостаточно сил, хочется бережно, ничего не упуская из виду, разобраться максимально старательно, поскольку вы мне не чужие люди, а не получается. Наверно, нужно ещё время.