Расстрел на площади

— Да это понятно, — махнул рукой матросик, — но ведь и тебе положено с пассажирами оставаться.

«Гм… — подумала Люся, — а может, он просто клеится снова?»

— А ну предъяви документ! — сказала она строго.

Матросик пожал плечами и достал из кармана военный билет.

Перевернув несколько страниц, Люся прочитала в графе место рождения: «Новочеркасск».

— Ну ладно, — сказала она, возвращая ему документ, пошли. Но чтоб никому!

— Само собой, — расплылся в улыбке морячок.

«В конце концов, одной действительно страшно», — решила девушка.

Люся постаралась выйти из купе незаметно, чтобы пассажиры не видели, что она уходит. Оказавшись в тамбуре, она отперла дверь и специально сошла первой, чтобы избежать всяких там подаваний рук и разного такого.

Сама справлюсь!

Матросик спрыгнул следом.

Они пересекли проход между составом и уже начинающимися складскими строениями и, пройдя узкими закоулками, вышли на окраину города.

Вокруг не было ни души. Казалось, что город вымер. Но это было обманчивое впечатление.

Внезапно за их спинами раздался оглушительный лязг. Через секунду мимо них на огромной скорости пронесся огромный приземистый танк. На плоской башне сидел солдат в каске и с автоматом наизготовку — дуло вверх, приклад на плече. Без всякого интереса глянув на Люсю и ее спутника, солдат отвернулся. Люся заметила стеклянные, ничего не выражающие глаза, поджатые губы…

— Да, — сказал морячок, когда танк скрылся за поворотом, — видно, дело действительно серьезное.

Они решили, от греха подальше, идти переулками. Людей по-прежнему не было.

— И что же это тут творится? — недоумевал морячок. — Вроде город всегда спокойный был, а тут…

— Стой!

Вдруг перед ними как будто из-под земли вырос высокий парень в десантной форме:

— Дальше прохода нет.

— Как это прохода нет, — возмутился морячок, — мы к себе домой идем.

Он попытался отстранить десантника с дороги. Но не тут-то было.

— Сказано — нет прохода. — Тот загородил, дорогу своей длинной ручищей. — Поворачивайте назад.

— Братишка… — Морячок решил сделать попытку договориться с ним по-хорошему. — Меня там мать ждет, а ее — сестра. Мы можем тебе документы предъявить.

— На хер мне твои документы?! Поворачивай назад.

Морячок сжал кулаки.

— Не надо при девушке выражаться, — раздельно проговорил он.

— Да пошел ты на… Твою мать я… — Десантник оттолкнул паренька так, что он отлетел к стене.

— Ребята, не надо, — попыталась остановить Люся.

Но было уже поздно. Морячок вскочил и не мешкая нанес десантнику сильный и точный удар в челюсть. Тот нелепо вздернул руками и грохнулся наземь.

— Ах ты, гад! — чернея от ярости, просипел он, вскидывая автомат.

Короткая автоматная очередь — морячок упал.

Не помня себя, Люся опрометью помчалась прочь. Горячий асфальт пружинил под ногами. Пилотка слетела с головы и осталась где-то далеко-далеко позади. Каждый миг она ожидала за спиной еще одного выстрела…

Она бежала по запруженным людьми улицам, мимо милицейских кордонов, ничего не видя и не слыша и даже не соображая толком, что происходит вокруг.

Она сама не помнила, как оказалась перед знакомым домом. Взлетев по лестнице, она принялась колотить в дверь. Никакого ответа. Люся стучала кулаками, ногами, изо всех сил. Слезы градом катились по лицу.

— А они на площадь ушли.

Выглянувшая на шум тощая востролицая соседка приоткрыла дверь на цепочке.

— Давно?

— Ля, уж порядочно, часа два, наверное.

Люся в бессилии опустилась на порог.

51. Солидарность

— Ты давай, давай, ровнее клади! В два ряда. И концы между шпал упирай. Чтоб даже если паровоз на полном ходу врежется, не сдвинул!

Григорий Онисимович руководил возведением баррикады у Новочеркасской железнодорожной станции. Несмотря на то что лет ему было уже порядочно, он то и дело подходил к широкоплечим, мускулистым парням с электровозостроительного завода и самолично брался за черные концы пропитанных шпал, чтобы уложить их «как надо». А как именно надо, он знал лучше всех.

— Вот помню, — приговаривал он, — в сорок третьем, на Белорусском фронте, я инженерным противотанковым взводом командовал. Так мы из простых елок такие заграждения делали — никакой «леопард» их взять не мог. Увязали, шельмы, точно мухи в меду.

Баррикада получалась хоть куда. Массивные шпалы были уложены по всем законам фортификационного искусства. Для верности за баррикадой поперек колеи поставили тяжелый гусеничный бульдозер.

— Хотя, пожалуй, это уже лишнее, — почесал в затылке Григорий Онисимович.

Людей на баррикаде у станции было немного — всего-то около тридцати человек. Но все надеялись, если остановится движение поездов на этой, главной на южном направлении, железнодорожной ветке, то в Москве узнают про забастовку. Тысячи людей ежедневно отправляются из Москвы в Ростов-на-Дону, Грозный, Махачкалу, Баку и сообщат правительству.

— Придется Никитке теперь оправдываться перед народом, ох придется… — приговаривал Григорий Онисимович, громоздя поверх строения из шпал черную железную бочку из-под мазута.

— А это еще зачем? — спросил один из парней.