Расстрел на площади

Сидоренко раздражал Школьника тем, что без конца в любую свободную минуту твердил себе под нос скороговорки, — для вырабатывания правильной дикции, как сам новобранец пояснял приятелям. Такое упорство в достижении цели воспринималось комвзвода как нечто оскорбительное для него лично. «Не мужское это дело, в театре кривляться!» — цедил он и смачно сплевывал солдату на сапог.

Сидоренко вытирал.

Так, за скороговорками и мытьем унитазов проходила ночь; на подкашивающихся ногах Митя плелся к своей кровати, чтобы, едва успев сомкнуть глаза, тут же подскочить от крика: «Рота, подъем!»

Круг замыкался.

— Родине, блин, служить, это тебе не мамке титьку кусать, — наставлял старший лейтенант Школьник. После обеда он любил выстроить взвод во фронт и произнести перед солдатами поучительную речь.

— Родина прикажет, будешь говно жрать и говорить «спасибо большое». Правильно я говорю, рядовой Ганиев?

— Так тошно, товарыш старшый лейтенант! — звонким голосом отвечал узбек Ганиев.

— Родина — это святое. Она вам, сосункам, дала все! От себя оторвала, вам дала. А вот рядовой Бажин этого не ценит. Верно я говорю, рядовой Бажин?

Митя растерянно закусывал губу.

Специально для него Школьник формулировал вопросы в высшей степени иезуитски. Умрешь, а не сможешь односложно ответить: «Так точно!» или «Никак нет!».

Приходилось молчать.

— Что, товарищ рядовой, уши компотом мыли, а косточки не выбрасывали? — заводился комвзвода. — Я к кому обращаюсь?

— Так точно, товарищ старший лейтенант! — невпопад выпаливал Митя.

— Что — так точно? Ты больной, может, а, Бажин? Вон Ганиев, он из черт-те какого аула, трех слов по-русски связать не может, и тот отвечает лучше тебя. А ты, Бажин, прямо как чурка какая-нибудь!

Митя краснел от стыда и досады, а взвод угодливо хохотал.

Школьник любил, когда его армейский юмор имел успех.

Особенно в том случае, если этот юмор касался рядового Бажина.

— Целься, рядовой! — орал он Мите, когда тот лежал на огневой позиции на стрельбище, глядя на мишень сквозь мушку автомата. — Перед тобой враг, ты его должен убить, иначе он тебя… сначала вы…бет во все дыры, а уж потом пристрелит. Если ты так будешь целиться, только в жопу себе попасть сможешь! Или тебе нравится, когда в жопу, а?

В школе Митя стрелял лучше всех. Но на армейском стрельбище он терялся. Автомат грохотал, над ухом вопил комвзвода, и это было ужасно.

Правда, он все равно показывал один из лучших результатов не то что во взводе, но даже в роте, однако Школьник будто бы не замечал этого.

— Если бы у нас все стреляли, как рядовой Бажин, мы бы войну не выиграли, — заявлял он. — Просрали бы Родину!

Перед отбоем Митя опускал в карман огрызок карандаша и чистый листок. Ночью, за мытьем унитазов, можно было выкроить время, чтобы написать в Москву короткое послание.

* * *

«Оленька, здравствуй!

Улучил минутку, пишу тебе письмо. Увы, все наши мечты так и оказались мечтами. Никакой Венгрии, никакой заграницы. Ростовская область, какой-то захолустный городишко — вот место моей службы. Хорошо хоть, я попал в танковые войска, как и хотел, а не в артиллерию или, чего хуже, в пехоту. Служба идет нормально. Ребята подобрались хорошие, веселые. Что еще рассказать? Вот закончу письмо и пойду в клуб, смотреть новую кинокартину. Пиши, пожалуйста, почаще, а то я тут совсем соскучился. Может, до тебя не доходят мои письма? Я попрошу маму, она передаст тебе адрес моей полевой почты. Твой Митя — рядовой Дм. Бажин».

9. Литературная жизнь

— А я знаю, сегодня вы писали! — воскликнула Беда, вбегая в кухню и глядя на Игоря лукавыми раскосыми глазами. — Угадала, да?

И она рассыпалась мелким, будто стеклянный горошек, смешком.

— Бедочка, да как же тебе не стыдно! — всплеснула руками Мария Дмитриевна, укоризненно качая головой.

— Угадала! — ничуть не смутившись, продолжала Беда.

— Ну… в общем… да, — пробормотал Игорь, отряхивая капли с рубашки.

Восклицание неожиданно появившейся девушки застало его врасплох, он едва не поперхнулся водой из стакана и посадил влажное пятно на свою свежую, только что выглаженную сорочку. Дело в том, что с утра Игорь действительно много писал, но не роман о славном городе Новочеркасске и его замечательных жителях, а очередной подробный отчет в центр. Не хватало, чтобы любознательная хозяйкина дочка сунула нос в эти бумаги!

— Если честно, то я все видела, — сообщила Беда, опускаясь на колченогий табурет и запихивая в рот кружок печенья, — я утром умываться мимо вашей комнаты шла, а дверь была приоткрыта, и вы писали. У вас было такое лицо…

— Какое? — невольно вздрогнул Игорь.

— Вдохновенное, вот! Это вы уже про нас пишете?

— Ну, можно сказать…

— Про завод?

— И про завод.

— А про город?

— Про город тоже.

Смешно, но это была чистая правда. На сей раз Игорь подробно анализировал казачьи нравы и общий настрой в Новочеркасске.

— Ух ты, здорово! Интересно, а про меня вы тоже можете что-то написать?

Игорь пожал плечами и против воли улыбнулся:

— Ну, если ты очень попросишь…