Расстрел на площади

— Не шучу. Не шу-чу! — по слогам произнес Игорь и для убедительности даже легонько встряхнул девушку за плечи. — Не останавливайся на достигнутом, и о тебе скоро узнает вся страна.

— Шутите, — радостно повторила Беда, и по лицу ее разлился румянец удовольствия.

Мария Дмитриевна и Виссарион переводили взгляд от гостя к Победе и кивали на каждое слово, будто боясь показаться невежливыми или же, чего хуже, не сведущими в литературе.

Виссариону, впрочем, это притворство быстро надоело, и, заскучав, он просочился из кухни в коридор и хлопнул входной дверью.

— Виссарион, — опомнилась Мария Дмитриевна, — вернись сейчас же, хватит баклуши во дворе бить! — Однако его уж и след простыл.

Воспользовавшись заминкой, Игорь поспешно поблагодарил хозяев за ужин и направился к себе.

За спиной он услыхал сдавленное перешептывание, смысл которого понять было нетрудно.

Мать: «…Оставь его в покое, дай человеку отдохнуть!» (Это об Игоре.)

Дочь. «…Ничего ты не понимаешь». (Это о поэзии)

Мать «…Осталось всего ничего, кот наплакал!» (Это о деньгах.)

Дочь. «…Может, он мне подскажет». (К сожалению, это опять об Игоре.)

Оставалось только обреченно вздохнуть и готовиться к вторжению в комнату доморощенной поэтессы.

Игорь уселся за стол, скоренько разбросал перед собою в поэтическом беспорядке бумаги и, закусив губу, уставился в пространство перед собой, изображая глубокую творческую задумчивость.

Едва он успел проделать это, как в дверь раздался робкий стук, и на пороге возникла Победа с донельзя виноватым выражением лица.

— Ой, вы работаете? — фальшиво удивилась она — Значит, я вам мешаю. А то я поговорить хотела.

— Кое-что в твоем стихотворении пробудило во мне творческую идею, — значительно произнес Игорь.

Это была ошибка — входить в контакт не следовало ни под каким видом, в чем лжелитератор тотчас убедился.

— Правда? — обрадовалась Беда и сделала три шага по направлению к нему, словно бы невзначай. — Интересно, а что именно?

— Я теперь не помню… но, пожалуй, вот это: «Та-ра-ра-рам… любовь к семье!»

— К стихам, — поправила девушка. — Любовь к стихам.

— Вот именно! — воскликнул он. — Погоди-ка… я запишу!

Он склонился над бумагой и принялся исписывать ее, строчка за строчкой, своим мелким каллиграфическим почерком.

Это был прозрачный намек, однако хозяйкина дочка упрямо не хотела его понять.

— А можно я прочитаю, что вы написали? — промолвила она после недолгой паузы.

— Нельзя, — отрезал Игорь. — Настоящий писатель никогда не показывает свои черновики.

— Никогда? — удивилась Победа.

— Никогда и никому.

— Странно. А вот я показываю.

— Делай выводы.

— А вы завтра на завод пойдете? Я хотела вас с девчонками из бригады познакомить.

— Зачем?

— Сами же просили! — обиделась Беда.

— Ах, да. Конечно.

— Вот здорово! — Она опять прыгала, как шаловливый котенок, будто ни в чем не бывало. — Они вас прошлый раз видели, и вы им очень понравились. Спрашивали: а что, вы женатый или нет? — Она с лукавым интересом глянула на постояльца.

— Нет, — сказал Игорь.

— Почему? — притворно изумилась Победа. Разумеется, она отлично знала, что гость холост, но теперь важно было выяснить причину его холостячества. — Разве вам девушки не нравятся?

— Нравятся. Только девушек много, а я один. Очень трудно остановить свой выбор… — Он игриво стрельнул глазками в собеседницу.

— У нас на заводе праздник намечается, — сообщила Беда, — а на празднике хорошо знакомиться и дружбу заводить!

— Что за праздник?

— А Бог его знает. Вроде освобожденного труда.

— Ух ты! — воскликнул Игорь. — Вот если бы еще объявили праздник освобожденной дружбы и любви — вот было бы здорово!

— Да ну вас! — рассмеялась она своим звонким, хрустальным смешком, отворачиваясь. — А что это у вас за ящичек такой? — Она указала на небольшую, перетянутую бечевкой коробку, стоявшую позади чемодана у двери.

Игорь хлопнул себя ладонью по лбу:

— Тьфу, совсем забыл! Это посылка.

— Вам?

— Да нет, не мне. Проводница передала своей сестре… какой-то Даше из медпункта. Знаешь такую?

— Даша из медпункта? — кокетливо переспросила Беда. — Отчего ж не знать, знаю!

— Она симпатичная?

— Ну, как сказать… У вас там в Москве, наверно, и получше есть. Я видела в кино, какие там артистки. Вон, в «Карнавальной ночи» — тоненькая, улыбчивая, мечта!

— Даша, значит, хуже… Рыжая? Толстая? В веснушках? А волосы сзади в пучок собраны, да? И под пятьдесят, верно? — Игорь вновь принялся рисовать в язвительном своем воображении карикатурный портрет двоюродной сестры проводницы поезда.

Однако собеседница веселья не разделила.

— Да ну вас! — вдруг рассердилась, а может, обиделась Победа. — Пойдете в медпункт, сами увидите. Подумаешь, Даша! — И вышла из комнаты, высоко подняв голову.

Игорь пожал плечами и вновь уселся за письменный стол — дописывать послание в Москву.

10. Жизнь — театр

— Из-под топота копыт пыль по полю летит, пыль по полю летит из-под топота копыт!

Третий час утра, ротный сортир.

Митя драил заплеванный унитаз и рассеянно прислушивался к бормотанию из соседней кабинки.

— Слушай, Сидоренко, — взмолился наконец он, — я тебя прошу: смени пластинку!