Рассвет

— Дорогая моя, но почему же я должен считать себя выше других, раз ты влюбилась именно в меня? Ты слишком высоко ценишь меня.

— А ты ценишь меня слишком низко… Ты вообще меня не понимаешь! Ты — моя судьба, мое второе «я»; как же я могла полюбить кого-то, кроме тебя? У меня такое чувство, будто я долго путешествовала, чтобы встретиться с тобой, была в пути с самого сотворения мира, чтобы встать рядом с тобой и стоять, пока мир не рассыплется в прах, да, до самых пределов вечности. О, Артур, не смейся над тем, что я говорю. Я, конечно, всего лишь простая девушка, но я уже сказала тебе вчера вечером — во мне сейчас что-то пробуждается, моя настоящая жизнь, моя бессмертная часть, нечто, что ты пробудил и с чем тебе придется теперь иметь дело… нечто большее, чем просто я, та, кого ты видишь перед собой. Как я уже говорила, я чувствую и знаю наверняка, что когда мы уйдем, я все равно буду любить тебя; пролетит больше веков, чем листьев с дерева — и я все равно буду любить тебя. Артур, я твоя навеки, на все времена, в этом мире и в грядущем!

Она говорила с той величественной свободой, которую дает вдохновение, и он видел, что она действительно вдохновлена. Артуром вновь овладело то же чувство благоговения, которое он почувствовал, впервые увидев ее. Взяв ее руку, он поцеловал ее.

— Дорогая моя, — сказал он, — дорогая моя Анжела, кто же я такой, чтобы ты так любила меня? Что я такого сделал, чтобы мне даровали такое сокровище? Я надеюсь, что все будет именно так, как ты говоришь!

— Все будет так, как я говорю, — откликнулась она и наклонилась, чтобы поцеловать его. Дальше они пошли в молчании.

Глава XXIX

Филип Каресфут вернулся домой около часа дня в понедельник, и после очередного ужина в детской Артур направился к нему в кабинет, чтобы очутиться в ужасающей компании — ибо какая компания может быть более ужасающей (большинство людей предпочли бы встретиться с верховным судьей, страдающим подагрой), чем компания человека, дочь которого вы собираетесь просить в жены.

Филипа он застал задумчиво сидящим над подносом, к содержимому которого тот, казалось, был совершенно не в настроении прикасаться, однако Артура принял со своей обычной любезностью, с улыбкой заметив: он надеется, что Артур пришел не для того, чтобы сообщить, как ему надоел этот дом и его обитатели, и что он уезжает.

— Вовсе нет, мистер Каресфут, я пришел поговорить с вами совсем о другом.

Филип быстро и с любопытством взглянул на него, но ничего не сказал.

— Короче говоря, — в некотором отчаянии сказал Артур, — я пришел просить вас благословить мою помолвку с Анжелой!

Последовала пауза, весьма неловкая.

— Значит, вы помолвлены с моей дочерью?

— При условии вашего согласия — да.

Снова пауза.

— Вы должны понять меня, Хейгем, если я скажу, что вы застали меня врасплох в этом вопросе. Ваше знакомство с Анжелой было столь недолгим…

— Это правда, но я узнал достаточно.

— Возможно, но зато она абсолютно ничего не знает о мире, и потому то, что она отдала вам предпочтение — а поскольку вы говорите, что помолвлены с ней, я полагаю, что именно она выказала подобное предпочтение — может оказаться ошибкой, просто романтическим порывом молодой девушки.

Артур вспомнил свой вчерашний разговор с Анжелой и не смог сдержать улыбки, отвечая:

— Полагаю, если вы спросите ее саму, она скажет, что это не так.

— Хейгем, я буду с вами откровенен. Вы мне нравитесь, и у вас, я полагаю, вполне достаточно средств. Вы, конечно, знаете, что моя дочь ничего не получит… во всяком случае, пока я не умру, — быстро добавил Филип.

— Я никогда не думал об этом, но я буду только рад жениться на ней, не получив ничего, кроме нее самой.

— Отлично. Однако я должен заметить, что, несмотря на это, брак — дело важное, и мне нужно время, чтобы все обдумать, прежде чем я дам вам окончательный ответ — скажем, через неделю. Впрочем, я не стану требовать, чтобы вы уехали отсюда, если только сами того не пожелаете, и не стану пытаться ограничить ваше общение с Анжелой, поскольку, по-видимому, все уже свершилось. Я польщен вашим предложением, но мне нужно время, и вы должны понять, что в данном случае колебание не обязательно означает согласие.

В делах такого рода человек довольствуется малыми милостями и готов мириться с неудобствами, которые кажутся ничтожными по сравнению с истинными бедствиями, которые могли бы его постигнуть. Артур не был исключением из общего правила. Вот и теперь он рассыпался в благодарностях, руководимый доверчивостью юности, а в глубине души был уверен, что скоро найдет способ заглушить все возражения, которые еще оставались в душе Филипа.

Его будущий тесть ограничился тем, что вежливо выслушал его сбивчивые слова, чем беседа и завершилась.