Рассвет на чужой планете

На все про все потратили без малого двое суток. Все это время «научники» либо лихорадочно упаковывали лагерь, либо носились по берегу моря, хватая все образцы подряд — дескать, потом разберемся, что это такое. Экипаж был занят тем, что проверял и перепроверял готовность систем к длительному перелету.

Самое последнее дело в списке — но отнюдь не самое простое — оставили напоследок. Буквально за полчаса до старта Минк сам вызвался слетать за телом Рози.

Валентина указала ему координаты, куда упала капсула. Найти ее оказалось довольно легко — местность в том квадрате была открытая, все как на ладони. А яркая оранжево-синяя окраска так и бросалась в глаза на фоне розовой, пурпурной и серо-бурой листвы ползучника.

Микробов тут, наверное, не водилось, как и гнилостных бактерий. На суше пока гнить было нечему — сухой ползучник, ясное дело, не в счет. Как бы то ни было, за без малого две недели тело медички только усохло, приобретя сходство с древними мумиями. Минк бросил только один взгляд на когда-то милое, но — увы! — не любимое лицо. Они были просто друзьями и не смогли или не захотели стать друг для друга кем-то большим. Или все-таки стали? Эх, вернуть бы время вспять! Он бы поступил иначе, не стал терять время, проявил настойчивость и, как знать, может быть, сейчас Рози была бы жива.

Ладно, по крайней мере, он до конца выполнит свой долг по отношению к подруге. И дома даже проследит, чтобы ее непременно положили рядом с мужем.

На борту «Шхеха» собственного морга не было. Тела обычно выкидывали в космос, пуская их в свободный полет. В самом крайнем случае их сжигали в мусоросжигателе. Поэтому для транспортировки тел погибших были приспособлены кладовые лабораторного отсека.

Тела лежали в специальных саркофагах, залитые консервантом так, что без опознавательной таблички не вдруг поймешь, кто тут находится. Минк последний раз провел ладонью по крышке, которая навсегда скрыла от него Рози. Попятился, покидая кладовую.

И наткнулся на Валентину.

Девушка стояла чуть в сторонке, кусая губу и нервно сжав пальцы в кулаки.

— Я… мы с нею были едва знакомы, — пробормотала она, — не то, что вы…

— Да, — он вздохнул. — Мы с Рози знаем друг друга почти десять лет. На самом деле восемь… просто какое-то время я больше общался с ее мужем, а Рози была где-то рядом. На заднем плане…как фон. Я и не замечал ее до определенного момента… в том смысле, что друзьями мы не были. Не то, что с ее мужем. Мы были не-разлей-вода. Однажды мне даже удалось спасти ему жизнь. И когда полгода спустя он умер…

— Как?

— Ну, как мы все гибли тогда, — Минк все смотрел в ту сторону. Кладовая отделялась от лабораторий полупрозрачной панелью, так что красные пятна саркофагов было хорошо видно. — На войне всякое случается. Взвод, в котором был мой друг, напоролся на засаду. Нашей группе повезло, мы не только вышли из окружения, не только выполнили свою задачу… Мы еще и вытащили тела наших парней. Правда, тогда мне тоже пришлось несладко. Я несколько дней провалялся в коме. Потом пришел в себя и увидел Рози. Она плакала и смеялась одновременно. Благодарила за то, что не бросил останки ее мужа. За то, что остался жив. За то, что слушаю и не перебиваю… Вот так все и началось. Я получил перелом позвоночника…в нескольких местах. Два позвонка вообще удалили, заменив на протезы, еще три буквально собрали из кусков и скрепили титановыми штифтами. Рози заново учила меня ходить… А я воспринимал ее порывы, как должное. Наверное, — он коснулся панели, — она даже какое-то время любила меня и ставила на ноги для себя. Не знаю. Я и сейчас не готов понять, что же тогда было. Эх, знать бы заранее…

— Вы по ней скучаете? — Валентина попыталась заглянуть мужчине в глаза.

— По Рози? Да. Если бы можно было все вернуть, я бы… наверное, сделал бы ей предложение. Вот только не знаю, как бы она отнеслась к такому.

Валентина вспомнила поведение Рози в те немногие часы, когда она жила после приземления. Она переживала за Минка. Думала, что он погиб. И наглоталась таблеток не только для того, чтобы унять нарастающую боль, но и для того, чтобы не разлучаться с ним — пусть не в этой жизни, так в той, в которую не верят до последнего, но о которой задумываются у черты…

— Она бы его приняла.

— Вот как? — он взглянул на девушку, пытаясь прочесть ее мысли. — Ты настолько хорошо ее знала?

— Не настолько, — легко согласилась Валентина. — Но я помню… помню ее последние минуты. Она думала только о вас. Думала, что потеряла вас навсегда и… не захотела без вас жить.

— Ты говорила, что она пострадала при посадке. Может быть…