Рассвет на чужой планете

Внизу родился и постепенно начал нарастать тихий мягкий гул, похожий на урчание сонного кота.

— Давление? Обороты? Топливо? — звучали вопросы. Урчание становилось громче — кот, так сказать, уже проснулся, но пока еще пребывал в благодушном настроении. Вот когда его «умиротворенное урчание» перейдет в рокот — тогда… Но до этого момента оставалось еще несколько минут.

Минк делал свое дело спокойно, четко произнося команды, задавая и отвечая на вопросы. Все шло, как по маслу. Никто и не думал сомневаться. А если кто-то из веганцев и косился в его сторону, то уж точно не для того, чтобы догадаться о том, что чужак что-то скрывает.

Пожалуй, единственным, кто мог что-то заподозрить, был связист. Он ведь находился в рубке в то время, когда штурман «Агути» передавал свое сообщение. Текст на экране он мог видеть очень четко, и если мог читать на интерлингве, он бы узнал, что напечатал землянин. Но он не умел читать. Или не обратил внимание. Или просто проявил чудеса тактичности. Не важно. Важно то, что прошло уже больше трех суток с момента отправки сообщения, а веганцы ни о чем не догадывались. Да что веганцы! Даже его соплеменницы, которые на интерлингве всяко говорили и читали лучше, и те не обратили внимания на небольшую приписку в конце сообщения.

Или все-таки обратили? Вспомнился тот разговор с Валентиной у холодильника. Он ведь почти признался девушке в своем решении взять вину на себя и понести ответственность за гибель корабля, экипажа и груза. Да, она догадывалась о его намерении, но не подозревала о том, что решение не просто уже принято. Его показания в тот момент уже летели сквозь космос. А сейчас он готовился вести «Шхех» навстречу своей судьбе.

— Десять… девять… восемь… семь… шесть…

Руки лежал на пульте и практически не дрожат. Он — само спокойствие. А ведь это — его последний полет, как ни крути. Каков бы ни был приговор — в случае явки с повинной он будет максимально мягким — после этого ему уже навсегда будет закрыта дорога в большой космос. Сейчас ему сорок лет. Еще пять или шесть лет — и все. Только самолеты и флайеры. А за пределы атмосферы — исключительно как пассажиру.

— Старт.

«Шхех» дрогнул. Даже не дрогнул, а словно дернулся, как спросонья. Толчок был мягким, упругим. Перегрузка была незначительной, нарастала медленно, постепенно. И можно было отвлечься и смотреть, как на обзорных экранах меняется картинка. Горизонт уплывал вниз, одновременно увеличивался обзор. Вот осталась позади бесплодная каменистая равнина. Вот промелькнула полоса растительности вдоль берега мелководного моря. Вот на горизонте мелькнула лента реки — до нее не больше полусотни километров, корабль просто немного не дотянул до нее! Вот море… Да, теперь видно, что это море, а не озеро. И что на порядочном расстоянии от берега — примерно сорок-пятьдесят километров — глубина его резко увеличивается. Дно словно проваливается в яму. Вот на горизонте мелькнула цепочка островов. Вот с севера в море вдавился длинный гористый полуостров…

Но тут корабль вырвался в верхние слои атмосферы, а еще через полминуты покинул ее, оказавшись в космосе.

— Есть выход на орбиту.

— Отлично. Теперь начинайте раскрутку, — скомандовал Сомба-99. — Но помните об астероидном поясе.

— Понял, — Минк подался вперед, вводя новые данные. Корабль взял чуть «выше», забираясь почти на широту полярного круга — при условии, если у этой планеты таковой имеется. На таком расстоянии пояс астероидов казался россыпь мелких камешков пополам с песком. Их было не так уж много. «Агути» мог увернуться от столкновения, если бы в рубке кто-то был. То, что ни первый, ни второй пилот не пренебрегли сном, тоже его упущение. Надо было проверить и, если люди нуждались в отдыхе, поискать им замену… или хотя бы изъявить готовность заменить их самому. Он этого не сделал, значит, он виновен. Да, так он и заявит, когда начнется расследование. И пусть только попробуют его оправдать!

— Все в порядке?

Он вздрогнул. Голос капитана ворвался в сознание неожиданно, нарушив мысли.

— Да, капитан.

— В таком случае… пора начинать разгон.

— Да, капитан.

Минк наклонился вперед, набирая нужный код и вводя программу. Урчание усилилось, а потом так резко поднялось до пронзительного рева, что мужчина невольно поморщился. У людей бы на двигатель были поставлены заглушки, надежно экранируя экипаж. А тут…

«Шхех» пошел прочь от планеты, разгоняясь почти до предела возможностей. Сомба-99 тоже подался вперед, торопливо меняя угол зрения всех экранов, кроме пары ведущих.

— Прощай, — голос его дрогнул, и продолжил капитан тихо, почти одними губами. Как ни старался Минк, разобрать он мог далеко не все.

— Прощай, Розовая Красавица… Первая планета, которая… И пусть до тебя были другие, ты все равно остаешься… вечная память… Сколько буду жить…Как бы я хотел… снова… кто-нибудь другой… Но для меня… всегда Розовая Красавица… Прощай!

— Капитан?

Сомба торопливо зажмурился.

— Что?