Рассвет над Балтикой

– Это я к тому, – уже полушёпотом и присев рядом с Афанасием, – что нужны ему все немцы Ливонские, и свои, и шведские, и польские, и земли их с городами и людьми.

– Эко ты загнул… Все земли с городками да людишками… А Царю что и боярам? Это ты значится, предлагаешь нам их взять, а потом герцогу твоему отдать? За спасибо?

– Без флота ты Ригу не возьмёшь, хоть за «спасибо», хоть за «пожалуйста». Но и мы без большой своей армии ее тоже не возьмем, а с наемниками не удержим. Вот и надо договариваться. А царю добавка к титулу «Владетель земель Ливонских», и серебро с налогов и таможенных сборов. Лояльные порты и флот на море. А боярам прибыль с торговли. Герцог все купит, за серебро. А для Руси – немцы. Они грамотные, у них мануфактуры железные, бумажные, стекольные, оружейные, науки разные и прочее, и прочее, да ты и сам знаешь. Яков считай один сидя на песке и болоте с лесами столько денег заработал, сколько Москве за год не пропить. А у нас на Руси что? Просторы немереные, и руды несметные, а мужики еще 200 лет считай в лаптях ходить будут… Потому как с умными людьми договариваться надо, а не щиты на пепелище прибивать. Русский немцем управлять не сможет, без его на то желания. Вот они и сопротивляются, сколько могут. Это вон белорусы городские ворота сами открывают, потому как люди наши, хоть и от литвинов с поляками поднабрались. А немец – это немец. Ему головой немец стоять должен. Для порядка.

– А дело значит за малым – Ригу взять, да герцогу твоему подарить. Да за это не то, что на дыбу, на кол посадят, пикнуть не успеешь.

– А вот, чтобы и здоровье не пострадало, и свой интерес соблюсти, я и приехал. Что Герцог хочет, я знаю, и могу среди ночи как «Отче наш» рассказать. А вот его желания с Царскими да боярскими хотениями увязать, да так, чтобы об этом шведы и поляки не пронюхали – это уже твоя дипломатическая обязанность Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин.

– А это, – палец Литвинова ткнул в рубин, – залог нашей серьезности и стимул для размышлений о большом и государственном.

– Да… Задачку ты мне задал. Её и за год, наверное, не решишь, – Ордин поднял камень, и посмотрел сквозь него на свечу.

– А никто тебя в этом вопросе пока не торопит, – Александр откинулся на стуле и скрестил руки на груди, – Есть у нас с герцогом еще одна маленькая потребность. Мне под это дело отдельная деньга дадена.

– Ага, вот это серебришко то, мне в глотку и зальют, – Афанасий перекрестился, – ладно говори, что за дело.

– На курляндские корабли нападают морские разбойники – пираты. Вот чтобы эти корабли с товарами оборонять, нам нужны не менее лихие, но верные люди. И подумал я, что можно под это дело стружных донских казаков нанять. Опытных, ходивших на турка. Я даже слышал, что есть такие братья – Иван и Степан Разины. Вот их бы, и еще человек 300. Если по три талера за месяц на одного, то это 5 400 на полгода, за всех. Мне на это выделено 7 000 золотом. С учетом усушки и утруски, так сказать.

– Ну, ежели с учетом того и этого, то давай завтра, как выспимся, так и поговорим. Ежели деньга есть, то и казак найдется, – Ордин-Нащокин ухмыльнулся и поднял кубок, – А давай ка, Александр, еще споем?

Дипломаты осушили кубки, а сидящий уже за двумя дверями Егор услышал:

– Черный воооорон, что ты вьёооооошься…

Только в этот раз тональность исполнения была более мажорной.

* * *

«Не смотря на количество выпитого, голова почти и не болит!» – с удовлетворением подумал Александр, ныне Сакенгаузен, вставая с того, что заменяло здесь кровать.

Вероятно, заслышав скрип половиц, в дверях появился личный ординарец, надсмотрщик и охранник – три в одном – Ян Брандт.

– О, Ян, что там наш гостеприимный хозяин проснулся? – спросил Литвинов, натягивая сапоги.

– Никак нет, герр Литвинов. Приходил этот шустрый малый Эмелин, принес чашку капусты с рассолом. Сказал что-то вроде – «с утыриса душе на опокмел», – Брандт задумчиво проговорил фразу еще раз полушепотом, вероятно пытаясь разгадать смысл, и продолжил, – И передал, что его Господин ждет вас только к обеду.

Водные процедуры, и легкий завтрак, состоящий из двух вареных куриных яиц и презентованной капусты, не создали ощущения гармонии в организме. А пол литра сбитня подвели Литвинова к стойкому убеждению, что добавлять сегодня противопоказанно.

Впрочем, Ордин-Нащокин вид имел ещё более потрепанный. Всклоченная борода прикрывала большую часть лица, но остальная, неприкрытая растительностью, символизировала картину жуткого похмелья. Жирные мазки к общей картине добавляли негромкие стоны при резких движениях. Однако глаза, не смотря на красноту белков, говорили о неплохом настроении хозяина.

– Здравствуй Александр. Садись вот сюда, – Афанасий Лаврентьевич махнул рукой, что сразу отразилось в виде недовольной гримасы на лице.

– Ох, грехи наши тяжкие… Егорка, хватит скакать аки блоха, поставь блюдо и ступай. Позову, ежели понадобишься. Да смотри, чтобы уши лишние не мельтешили, а то, как вчера не отделаешься!