Рассвет над бездной

– Ага… дай глянуть, – скорее для поддержания собственной важности, нежели из-за реального интереса, попросил Этьен. – О, поздравляю. Первая ставка.

Пробежавшись глазами по цифрам, он постарался запомнить личный номер продавца, а потом углубился в чтение описания, постепенно бледнея.

– Погоди, ты серьезно? Это принадлежало Эмилии Артьен? – шепотом спросил он, чувствуя, что дело дрянь.

– Да, она отдала мне это в первый день своего пребывания на острове. А что?

– Да так… не забивай свою хорошенькую головку. Давай отправим сообщение твоей матери, и ты уйдешь, хорошо?

От неожиданных новостей голова раскалывалась. Он сам заколотил первый гвоздь в гроб его любимой Эмилии. И что с этим делать, было неясно. Товар неожиданно быстро прошел модерацию и даже получил возможного покупателя. Снять его не получится. И выкупить тоже, Этьен не из тех, у кого денег куры не клюют.

Хвост тридцатый

Старый друг может ошибаться

Глава 31

«Церковь прогнила, прогнила изнутри. Нам никогда не заслужить прощения Триединых, если даже избранные опускаются до шантажа и разврата. К счастью, у богов есть ты, Франческа. Какое грубое имя… Грубое и сильное. У тебя будут их еще десятки и сотни. У карающего меча нет личного имени, только прозвища и позывные, под которыми они настигают тех, кто порочит имя церкви. Что ж, ты так удачно попала в эту обитель роскоши и разврата. Не стоит упускать шанс, Фран. Поищи получше, и среди вельмож могут быть те, по кому плачет костер исполнителей!»

Внутри резвилась брезгливость, она болотной жабой, испачкавшейся в тине и ряске, прыгала туда-сюда, разбрызгивая вокруг мутные капли затхлой воды. Воображение часто играло с ней такие неприятные шутки, оставляя после себя ощущение гадливости и желание помыться. Франческа ухмыльнулась, закрыла дверь в комнату на замок и скинула монашеское облачение. Время выходить на охоту.

С довольной улыбкой Фран достала из шкафа массивный чемодан, открыла кодовый замок и принялась раскладывать на полу свои сокровища. К простому платью из алого второсортного шелка с маленьким турнюром она добавила невзрачных украшений и удовлетворенно кивнула. С одной стороны, яркая, а с другой – совершенно обычная женщина. Таких десятки. Вытащив ящичек с косметикой, Франческа уселась перед зеркалом. Ловкими уверенными движениями она меняла свое лицо. Кожа побледнела, скулы заострились, брови широкие и черные, а глаза при помощи линз поменяли цвет с голубых на карий. Она и сама бы себя не узнала, если бы не знала, что искать.

Надев платье, она с видимым усилием затянула корсет и уложила волосы в простую повседневную прическу. Примерно так выглядели не очень богатые дамы, которые не могли позволить услуги постоянных горничных, а вечером прогуляться все же хотели и приводили себя в порядок самостоятельно. Конечно, таких не должно быть в этом корпусе, но кому какое дело?

Замерла у зеркала, покрутила в руках веер.

– Эрис, Эрис Сантьянто, дочь Вильгельма Сантьянто. К вашим услугам, – ослепительно улыбнувшись, поклонилась своему отражению и картинно замахала веером, привыкая к новому имени.

Выйдя на улицу, Фран осмотрелась. Из-за глупого безрезультатного разговора с архиепископом она потеряла слишком много времени. Аллеи парка опустели, а соваться в салон все же рискованно. Можно последовать примеру Родрига и просто провести хорошо время, предаваясь неге и отдыху, но Франческа последние дни привыкла загонять себя, стремясь очистить мир от скверны. Сейчас она действовала больше по собственной инициативе, не по прямым поручениям свыше, и это грело душу. Дело стало для нее в некотором роде смыслом жизни. Ее пугали слухи, ходившие в стенах церкви. Слухи, говорящие о насилии над детьми, растлении и надругательствах. Она и сама себя втайне считала жертвой церкви. Вот только сдаваться не собиралась. Кто, как не она, может очистить этот мир?

Попытки завязать разговор с сидящими в беседке дамами не увенчались успехом. Сначала Франческу просто не замечали, а потом и вовсе высмеяли, в красках объяснив, где место таких нищенок, как она. Монахиня лишь мысленно фыркнула и гордо удалилась. Кичиться своим положением – признак дурного тона не только для служительницы Триединых, но и для любого другого человека. Эту простую истину Фран познала с малых лет и старалась следовать ей неукоснительно.

Опыт ищейки подсказывал, что она обязательно что-то найдет. Совсем скоро, надо только не прекращать усилия, и Франческа углубилась в парк. Приятный теплый воздух ласкал непривычно голую шею и руки, и монахиня анализировала эти ощущения. Задумавшись достаточно сильно, Фран не заметила в темноте движущуюся навстречу девушку и врезалась в нее.

– Простите, – привычно извинилась Кэйсэн, но тут же поспешила исправиться и натянуть на место маску важной дамы.

Приосанившись, посмотрела на сбитую незнакомку: чепчик на голове, белоснежный передник, никаких украшений. «Боги Триединые, хвала вам, это всего лишь горничная!»