Рассвет Полночи. Херсонида

84 Херсонида Среди кустарников нагих Воспляшут на стопах косматых И, выгружая острый сок, Возвысят в топоте три-скок На звонком косогоре брега В хвалу кишмиша белосочна Иль асмы крупной багроцветной1, Котора в оживленных мыслях О розовых устах напоминает, К каким в то время мыслим с жаром Свои уста мы прилепить. Ах! - сколь не редко здешни тени В часы роскошны приглашают К себе аркадских пастухов И миловидных их пастушек? - Но тут ни Дафнисов аркадских, Ниже прекрасных Амарилл, Иль их цариц сердец не видно. Лежит божок румяный праздно Под тенью топола иль вербы; Сам капли слез горючи льет, Рукою влажны очи трет. Там брошен полный стрел колчан; А здесь изломан лук повержен С беззвучной дряхлой тетивой. Любовь печальная чуть дышет, Не резвится, или не пишет На древе строк заветных сердца, Или в часы вечерни лета Из рук отважных не кидает На полну белу грудь пастушек В Таврии много и других родов хорошего винограда; но сии два рода, кишмиш и асма, в Судацких садах самые лучшие и крупные.

Песнь третья 85 Благоуханных васильков И мелкоцветных гиацинтов, И незабудочек прелестных, Иль сельских и простых румян\1 340 Здесь скифски смуглые селяне Сидят с угрюмыми челами Под тенью сочных виноградов. Их гурии прелестны, - правда; Но розы уст, багрец ланит И алебастровые груди Под кисеею погребают И возраст часто сокрывают В своей ревнующей симаре2; Хотя полвека бы пробило, 350 Но их морщины б, утаясь Под анатольской аладжей3, Сокрыли б надпись: «Помни Смертъ\» А вместо бы того шептали: «Младый Мурза, не ошибисъ\ А если - кровь кипит, - влюбись!» Иль заключенные сидят, Как бы Данаи в медных башнях, Под стражею скопцов в гаремах4. Им неизвестны те беседы, 360 Где с недостатком совершенство Открыто в просвещенном мире; Лишь мыльня в вкусе азиатском Роскошным служит им гульбищем, Свиданья местом и бесед. 1 Herbe au vipère; Echinum vulgare. - Сим цветком поселянки румянятся. 2 Симара есть верхнее платье татарских женщин. 3 Аладжа - материя турецкая. 4 Гарем есть половина дома, определяемая для жительства магометанки.

86 Херсонида Живые, резвы, нежны дщери Давно подавленной Эллады Возобновили б век Аркадский, И каждая из них могла Лице представить пылкой Сафы Или Эринны и Праксиллы, Или какой бы ореады С полуоткрытой нежной грудью; Но что суть Греции сыны? - Рабы лишь ревности безумной, Исчадья токмо Симонидов, Анакреонтов, и Вионов, И Теокритов, и Фаонов. О вы, любезны росски нимфы, На коих облеченна в снег Природа на челе и груди Взрастила вечные лилеи, На коих дышущие розы В ланитах и устах прекрасных Дают законы росским Марсам\ Колико бы прелестен был Сей милый Херсонисский Темпе, Когда бы кровомлечный цвет Лиц ваших здесь всегда блистал? Румянец ваш и вздох любовный Здесь равно б мог пленять сердца... Ах! - сколько смертный тот счастлив, Кому сей вздох и сей румянец Признался б в сих тенях Темпийских, Что ваше сердце ощущает, Что вы умеете избрать Любви приятнейши места! - Или, - но умолчу ли я? - О миловидная Сашена\ - Все звезды в севере блестящи,

Песнь третья 87 400 Все дщери севера прекрасны, Но ты одна средь них луна; Твои небесны очи влажны Блестят - как утренние звезды; В твоих живут ланитах алых Улыбки нежныя весны; А розовые поцелуи В устах любезных расцветают; Но грудь; - о ты, тениста Скромность, Вещай своим языком лучше! - 410 Колико б в сих садах блистали И возвышали их цветы Твои красы и ясны очи? - Ты здесь конечно бы нашла К своим услугам всю природу; Здесь для тебя бы извлеченны Из тайных жил хребтов металлы Растопленные клокотали, Преобращаясь в перстни, в кольца; Здесь для тебя б в слоях кремнистых 420 Прозрачны капали кристаллы, Готовя пышный блеск челу; Здесь есть черепокожны желви1, Живущие в ущельях черных Камнистого морского брега, Которы бы рукой искусства В зубчаты гребни превратились, Что русы убирать власы; Здесь для тебя бы хитры черви, Питающися пряным злаком 430 На Эски-крымских шелковицах2 Чрез драгоценну смерть свою 1 Черепахи. 2 Таковые шелковицы более растут в Эски-Крыме, или Старом Крыме.

88 Херсонида Уборы шелковые ткали; Здесь капля б, некогда ниспадши Из влажных облаков в коралл, К твоим услугам онемела, Простыла бы и пожелтела, А после в пышном ожерелье Сверкала жемчугом драгим. Но ах! - когда бывало в жизни, Чтоб бдительна моя Сашена, Подобно как моя камена, Полудни в утро променяла, Чтоб сим нарядом заниматься? - Кто сумневается о том, Что все прелестны и блестящи Произведения природы? - Нет, - милая Сашена, нет; Ты их живее и милее В любезной простоте своей; Ты, вставши с мягка ложа здесь И с небрежением надев На плеча белые одежду, Тотчас летела б в Афиней, Встречала бы восход светила; Приморски ветерки, резвяся В твоих каштановых кудрях, Сгоняли бы с твоих зениц Мечтанья остального сна; А нежныя любви утехи, Толпясь, вокруг тебя теснились; Тогда, скажи, Сашена, мне! Не лучше ли я при тебе Дышал бы на свирели здесь? - Ах! - ты весьма робка! - к чему? Страшишься ль скорпионов неких? Страшишься ль аспидов ты мнимых? Не бойся, милая! - они