Рассвет Полночи. Херсонида

Песнь третья 75 И пар дает благоуханный; Но кипарисна тень его Не представляла мне бы смерти! - Иль тамо, где сквозь тень блистают И милу зелень возвышают Золотокожны абрикосы, Айвы, пушисты брусковины1, 30 Душисты смоквы и маслины, Где устилающие дол Кишнец2, гвоздика и кипрейникъ, Что очищает вредный пар, Где каперсы кровоточивы4, Шалфей, что в раскаленный воздух Далече мещет пар врачебный, Приятный пчельник, балзамины Курений облак разверзают! - Пусть в сих пуховиках 40 Прелестной Флоры опочину, Где никогда другой Аконтий5 1 Дикие персики; Amygdalus Persica. 2 Coriandrum. 3 Epilobium. 4 Câprier; Capparis Spinosa. 5 В древние времена был один пригожий молодой грек с острова Цел, но бедный, по имени Аконтий, который, сильно влюбясь в некоторую красавицу знатной породы, именем Кидиппу, уже обрученную другому, и не предвидя желаниям успеха, написал на яблоке от имени ея клятву в том, что она клянется пред Дианою дать руку одному Аконтию; потом в храме сей богини в день праздника, улуча время, неприметно бросил оное к ней на грудь; неосторожная красавица схватывает яблоко, читает, вздыхает; клятва непременна пред толь строгой богинею, какова Диана; ибо всегда, как скоро приступала к браку с тем, кому уже прежде была обручена, была мучима лихорадкой, пока не избавилась от болезни, вышед за Аконтия.

76 Херсонида Роптать не может на природу, Что нет румяного плода, На коем начертал бы клятву Своей любезной для прочтенья. Какой роскошный пир цветет Для самых насекомых здесь! Ты, проницающая воздух Крылами светлыми пчела! Ужели долго будешь виться В воздушной тонкой пустоте! Нет, - ты спускаешься к цветам И похищаешь лучши соки. - Не ропщут нежны дщери солнца, Что ты их сладку кровь пиешь, - Ты, мравйй! - как в лучах крутишься, Поднявшись с бархатца теперь! - Давно ли видел я тебя Во мраке брения ползуща Меж плежущей твоей дружиной! - Сия картина пременилась. - Ты стар был, - ноги ослабели; Природа щедрая, снабдив Подпорой в слабости тебя, Вложила живость юных дней, Взрастила крылошки из спинки; Теперь подъемлешься, - крутишься, Гордишься над жилищем прежним! - О таинство природы мудрой! Ты, легкий сын росы, - кузнечик! Ты сидя ножками звенишь, По стебелькам былинок скачешь, Пьешь росу, пьешь ты злачный сок, - Нет беспокойств иных; - сверчи!

Песнь третья 11 Вы, чада рощей и садов! Любезны пеночки, синички}. Вы, иволги золотоперы! Вы, зяблицы, чижи зелены! Чиликайте трелисто в листьях, Настроя горлышки свои! Но солнце в половине неба. - Се зной из тверди начинает Струи кипящи ниспускать И из растений извлекать Бальзамный дух в тяжелом паре! - Пусть буду шествовать по теням, Где остроглавые раины, Как самодержицы ветвисты, Главою дубы превышая И стебли к тверди простирая, Вершину кончат обелиском! Иль где восточные меспили1 И дики финики2 растут! Иль где фисташи краснолистны, Жемчужны капли источая, Дают бальзам неоцененный, Что по своей целебной силе Драгой ценою достается Из дальной Мекки иль из Хио. Еще бы с большим восхищеньем Я мог гулять под тенью лавров; Но лавр, вечнозеленый лавр, На коем ягоды багровы Дают врачам целебно масло, Azerolier du Levant; Mespilus orientalis. Дикие финики, или, лучше, курьма; Plaqueminier; diospiros lotus. - Листы сверху темно-зелены, а снизу бледно-пушисты.

78 Херсонида Уже давно уединился Под мирны стены деревень. - Счастливый Митсхор и Алупка Покоятся в тенях его. - В таком благоуханном царстве, Где Нимфа, Флора и Помона В тени растущих виноградов Вкруг Вакха, ухватясь, ликуют, Возможно ль не играть в свирель? Везде растут; везде пьют луч Червлены Вакховы плоды На берегах иных потоков, Бегущих в северных равнинах, Вокруг сребристого топола Иль осокоревых древес, По гибким ветвям извиваясь И восходя то к их вершинам, То паки к корням нисходя, Иль расстилаясь по долинам, Или взбираясь на утес. Я видел то, - я видел всюду Сию природы резву роскошь. - Там, - где струи Салгира томны В теченьи сякнуть начинали И где цветущи открывались Сады князей сарматских в долах, - Я здравие и свежесть пил Из ключевых сребристых струй. - Я зрел в одном пути вечернем При берегах Альмы тенистых, Что извивалися далече, Прелестну тихую долину, Где горделивые раины Под ясной твердию стояли