Рассвет Полночи. Херсонида

Песнь четвертая 109 Чертоги мыслей вдохновенных! В сии палящие минуты Весьма мою пленяет душу Уединенна ваша тень! Почто ж я медлю? - се пещеры, Где, мнится, от начала мира Прохладна мрачность водворилась И вечну заключила дверь Текущему с эфира зною! Ужасны, как разверсты тучи, Керманские вдали хребты; Не видно никаких стезей По каменистым крутизнам, Кроме следов коней сарматских, Которые одни умеют Пробраться равновесным шагом По тем ужасным крутизнам, Отколе взоры непривычны По скату, как крутой стене, В глубоку пропасть упадая, Мутятся и дрожат в закруге. - Бесчисленные пустоты В утробах тощих гор темнеют! - Но там еще красы сокрыты; Там свежие ключи журчат; В стенах блистают острациты, Кораллы, гладкие грифиты И черепы морских червей. - Прошед Бахчисарай цветущий, Почиющий среди долины В садах ясминных, виноградных Под тению хребтов навислых, Надменных разнотою древ, Проник бы я и в те пещеры, Что там темнеют в высоте,

по Херсонида 340 На коей дремлющий Мангуп Теперь в развалинах плачевных В остатках вертограда спит; Иль в Тяпикермански вертепы, Зияющие из горы, 330 Подобной круглому столпу; Но ради утомленной песни Один предмет душею будет: Многопещерный Инкерман, До облак мрачных восходящий Стремнистым и крутым утесом, Где естество, трудящесь вечно, Как праздности всегдашний враг, Рождает в целых горных пряслах Селитряное вещество И, тем снедая их, - готовит Иные роды пользы нам. - Где перст, с вершины сквозь скалу Прорыв далекодонный кладезь1, Открыл в глубоком недре ключ И где иссек в едином камне Столпы, купели, олтари, Изображенья и беседки. Еще кипит час лютый зноя. - Ах! - убежим в един вертеп 350 И исцелим томящусь грудь Врачебной тению под сводом! Высок, - весьма высок утес; Но высота не возбранила Пучины чад усыновить К расселистым твердыням камней; 1 В бывшей Инкерманской крепости на горной вершине, более 50 сажен идущей снизу до верху, был удивительный колодезь; но теперь до половины завален.

Песнь четвертая 111 А как? - когда? - недоумею. - Се - в толще стен их каменеют Различные животных виды! Там каменный я вижу стол, 360 А здесь подобие седалищ. - Какое зрелище? - и здесь Дышали древле племена! - Здесь виден выдолбленный жолоб, Водохранилищем служивший, Куда из тайных родников Текли струи для напоенья; А тамо в впадинах стены И на помосте сем в наш рост, Или в природную сажень, 370 Сквозь землю смурую желтеет То череп с челюстью зубчатой, То голень, то изрыты ребра. О страшный вид! - о мрачны гробы, Где прах почиет бездыханный! - Там спят ли чада сей пащеры? - Да, - тамо спят они мирнее, Чем жнец, почиющий на дерне! Ах! - может быть, сие чело Вмещало Ангела ум тонкий! 380 Ах! - может быть, лежит тут сердце, Пылавшее огнем небесным! - А тамо - может быть, простерты Отважного героя мышцы! - Быть может, - некто Ибрагим, Анахарсис или Гирей В сей черной впадине согнил. - Увы! - ни дружеска слеза, Ниже девические вздохи Еще не проводили в гроб; 390 Ни позлащенная резьба,

112 Херсонида Ни надпись здесь не вопиет О имени, - о днях его. - Он спит неведом; - что в том нужды? - Его блаженство некрадомо. - Но кто бы тут ни опочил, Уж рання птица никогда Не будет пробуждать его От каменистого одра; Ни утро глаз не освежит; Ни вечеряющее солнце Не вызовет его из мрака Под тиху тень смоковниц тучных Сидеть на свежем маёране. - Сия уединенна урна Уже не воззовет опять Дыханья в прежнее жилище. - И самый - ах! и самый червь, Который поядал их персть, Стал пылью рухлой, - стал землей. Так я под мрачным свесом свода Уединенно размышлял. - Унылость сладостна, разлившись В меланхолической душе, Все внешни чувствия объяла. - В сих мыслях далее простерши Стопы дрожащи по пещерам, Я вдруг услышал к удивленью Вдали отзывистых углов Божественную неку стройность; То, кажется, был глас гитары. «Итак, - я изумясь помыслил, - Не я один пещер сих гость; Се! - тамо, мнится, тени ходят И шумный воздух разделяют! - Иль духи из гробов восстали