Рассвет Полночи. Херсонида

Песнь пятая 157 На Пилада - второго брата; Ея внимание к нему Оживлено любовью было. - Орест, немного помолчав, Беседу заключает сим: «Да, - здешний царь бесчеловечный, Зверообразный сей Фоант, Циану претворя в тиранку, Столь целомудренну богиню, Облек престол ея во ужас; Он ненавистник человеков; Забыв права гостеприимства, Велел нас влечь под тяжку стражу, Карать и умертвить для жертвы! - О кровопийца, - плотоядец! - Пусть я решился умереть, - Но умереть непринужденно? - При слабостях моя невинность Всегда торжествовать должна; Уже намеренья меня Оправдывают пред богами. Сестра любезна! ты и я В судьбине дней друг с другом сходны. - Та ж самая богиня грозна, Которая спасла тебя, Спасла меня теперь от жертвы. Погиб бы я, - о страшны боги! И от кого? - от рук сестры! - Как обливается грудь кровью? - Конечно, - или гнев богов, Иль суеверие людей Располагает слепо нами. - Уже ты руку заносила... И тот же час меня познала. - О благодетельность небес! 500 510

158 Херсонида Они удар свой отвратили; Они прочли мою всю совесть; Они теперь повелевают Страну очистить от чудовищ, От суеверья, - от Фоанта, - От гнусных жертв, - убийств кровавых. - Уже Диана внемлет нам; Ей лучший храм не здесь, - то правда; Богиня требует не нашей, Но лютого Фоанта крови... Блестящи звезды светят нам, Благоприятствуют рукам; Что медлить? - боги помавают; Ночь благодетельна; - пойдем?» Так кончил речь свою Орест. - Священница вручает нож, Который заносила в храме На жертвенно закланье брата. - «Спеши, мой брат! - она взывала, - И сим железом освященным Отмсти дракону в багрянице! Отмсти бичу странноприимства!» Орест и Пилад, ополчася, Покрыты тайным мраком нощи, Вступают в царские чертоги. - Фоант во сне - уснул сном вечным. Тут Ифигения, Орест И Пилад, вечный спутник их, - Собрав сокровища, сколь можно, И взяв драгой кумир Дианы, Как оскверненный здесь убийством, Сокрытый парус направляют Чрез бурные Эвксински волны К брегам отеческим пелопским.

Песнь пятая 159 Брега с улыбкою объемлют Особ бесценных по возврате; Всё торжествует, - всё в восторге. - Кумир Дианы в лучшем храме, Невинной кровью неомытом, Постановляется со славой. Там Пилад получает в век Прекрасной Ифигений руку, И где Орест среди торжеств, С богами примирясь сердечно, Совокупился с Гермионой И приобщил к стране миценской Наследно царство Гермионы. Вот! - чем сей древле полуостров Хвалиться мог и ныне может! - Давно, - давно Атрида кровь Деяньями блистала здесь. Чудесна юношей любовь Велику славу обрела Меж самой дикою толпой. Все скифы, несмотря на грубость, Почувствовали добродетель, Почтили верность сих друзей. Но в те ужасны мрачны веки Все было грубо, все кроваво. Однако греки, преселясь, Предел сей много просветили. Краса ионических градов, Источник первых мудрецов, Дееписателей преславных, Отечество Фалесов мудрых И велеречивых Аспазий, Милет, надувши парус шумный 560 570

160 Херсонида И истощив из недр своих Довольное число племен, Сей дикий край одушевил Несметных сонмами семейств1. От сенолиственных брегов Крутоизлучиста Меандра И от полей, приосенненых Верхами Латмы возвышенной, Где в тихие часы ночные Богиня чистоты, Диана, Олимпа гордость забывая, В объятьях пламенных лобзала Прекрасного Эндимиона, Бегут ионически кормы И роют черны зыби рвами, Дабы на-западных пустых И южных Таврии брегах Селенья многи утвердить И славу там распространить. Милетяне успели в сем. - А выходцы из Ириклии, Приморского Вифинска града, Простерли далее успехи. - Прекрасный в древности Херсон Был знатный плод их хитрых рук И корень их цветущей славы. - Он все тогда иные грады Могуществом превосходил. - Сей самый град в последни веки Отважный мудрой Ольги внук, Подобно Марсу, поразил; 600 610 1 Hue quoque Mileto missi venere Coloni. Ovid. Eleg. И здесь Милет свои селенья основал. Овид. Элег.

Песнь пятая 161 Но дружба и любовь его Там примирили с Византией', А Вера, дщерь Царя царей, Усыновила к Божеству. Все пышные плоды искусства И славны памятники вкуса, Что Иония в градах своих На диво строила векам, И чем природа благотворна Обиловала каждый год На злачных берегах Меандра, Все то сюда переселялось. - Там хитрою рукой искусства Столпы до облак воздвигались И своды в тверди расширялись, Блистая мармором, муссией, Или повапленны природой. - Ключи, оставивши подземность, Дивились новому пути; В воздушных проходя каналах, Сребром струились наконец Из стен в чертогах богача И освежали гордый терем. - Тогда чудиться надлежало Скал дышущих немому виду, Где острый истощил резец Возможное свое искусство И твердый камень претворил В живые жилы, в мягку плоть. - Там сонмы греческих Ироев, Тезеев или Геркулесов, Стояли в важной тишине; А неки грозны Диомиды, Бузирисы, Антеи буйны, Страшилища племен земных, 6. Бобров Семен, т. 2