Рассвет после ночи

А потом еще зазвучали песни Ставридиса…

Нет, такого фатального невезения Пацакис никогда еще не испытывал: передачи радиостанции продолжались. И операция по аресту той студентки сорвалась.

Теперь уже и сам премьер в недоумении, радиостанция — возмутитель спокойствия, до сих пор не обнаружена, а певец Ставридис с его песнями протеста вроде национального героя. Запеленговать станцию с абсолютной точностью не удавалось, да и пока добирались туда, подпольщики исчезали.

Пацакис «коллекционировал» и фотографии молодых поэтов, музыкантов, художников, ученых, студентов, которых еще мало кто знал. Но опыт Пацакиса подсказывал, что они потенциальные бунтовщики. Тех студентов — Нисы Гералис и Георгиса Эмбрикоса в колоде не было. А сколько еще таких неизвестных врагов режима, думал Пацакис. За всеми не уследишь, всех не схватишь и не бросишь в автофургоны с решетчатыми окнами. Но выпускать их из виду никак нельзя. Служба! Конечно, служба — это одна часть пацакиевских забот. Другая — всегда быть на страже отцовского, да и своего немалого богатства. Сладостное ощущение власти давало ему возможность расправляться со своими врагами, мстить за обиды и чужие победы. Заветным желанием Пацакиса было свести счёты с Никосом Ставридисом и с Еленой Киприанис, когда-то отвергнувшей его. Множество людей было схвачено в предрассветный час «икс», а два заклятых врага шефа тайной полиции остались на свободе. В Афинах уже наслышаны о концерте, который дали в Париже Елена Киприанис и приемная дочь Ставридиса. Демонстрация против нового режима! В донесении сообщалось, что не только коммунисты, но и многие прогрессивные деятели выразили протест против военной хунты. Одна из фотографий, сделанная агентами Пацакиса в Париже, свидетельствовала, что на том концерте был сын бывшего министра, который, казалось, всегда был вне политики.

Пацакис был в курсе того, что певицы задумали совершить поездку по европейским столицам с концертами, которые могут стать крупными антихунтовскими политическими акциями. Женщина в черном и женщина в красном! Вот до чего додумались строптивые вольнолюбивые гречанки! Одно только их появление на сцене в таком виде подобно разорвавшейся бомбе.

Эта мысль породила в голове Пацакиса другую: надо самым решительным образом убирать со сцены своих врагов! Любыми средствами! Бомбами, взрывами, выстрелами, ядом… И действовать надо немедленно, пока женщины в черном и красном не создали определенного общественного мнения. Подумать страшно, какие последствия могут иметь такие действия, как бойкот греческих курортов и туристических поездок, отказ торговать, поддерживать культурные связи, фрахтовать танкеры… Тогда уж найдут козла отпущения — его, Пацакиса. Ведь это он не смог наступить сапогом на песню! Да, каждая песня Ставридиса и этих двух певичек — бомба под самим Пацакисом. А на бомбу надо отвечать бомбой.

Пацакис нажал на кнопку звонка и сказал вошедшему помощнику:

— Передайте в Париж. Задание срочное и очень важное. Уточнить все детали предстоящей поездки интересующих нас особ. В каких столицах и когда они будут, кто организует поездки, кто сопровождает? Выяснить роль этого министерского отпрыска, его политические взгляды. После получения сведений будут дополнительные указания. Сейчас главное — пристально следить за особами и их окружением вне Парижа. Конец.

Помощник еще раз перечитал стенографическую запись задания шефа.

— Как на — здешнем объекте? Кто-нибудь появился в доме? — спросил Пацакис.

— Нет, шеф.

— Это ничтожество грубо сработало, а еще влюбленный. Или водит нас за нос, а?

— Он постоянно следит за объектом, шеф: окна его дома как раз напротив. Прибежит или позвонит в случае…

— На случаи надеемся! — вспылил Пацакис. — А эти брехуны действуют. Уверен, кто-то ими руководит. За то, что мы не можем до сих пор накрыть станцию, поплатятся многие, не только я. Мы должны схватить жену и детей этого певца. Прочесать Салоники, но найти, обыскать все Афины!

Кто-то позвонил. Пацакис снял трубку и слушал. Затем сказал помощнику:

— Срочно парижские газеты. Посмотрим, что они пишут.

Помощник вышел. Пацакис рассматривал разложенные перед ним фотографии, взгляд его остановился на Ставридисе. На фото он был изображен совсем молодым — тогда Никос только начал заниматься политикой. Да, много воды утекло, много лет пролетело, а поединок двух сверстников, ставших врагами, продолжается, и конца этому пока не видно. Пока певец неуловим, но сколько бы птичка ни пела… Появился помощник и доложил:

— Пришел этот студент. Девушка, интересующая нас, здесь.

— Где? — даже привстал Пацакис.

— В Афинах.

Шеф махнул рукой, помощник вышел и вскоре появился вместе со студентом.

— Я слушаю, — бросил Пацакис.

У Монаса Стефанидиса был удрученный вид, он долго мялся, переступал с ноги на ногу: