Рассвет в моем сердце

Удалось, значит, поднять ей настроение? Я рад. Надеюсь, дело не в том, что я выставил себя идиотом. Яна поторопилась за мной.

– Покажешь свои работы? Новые работы, – уточнила она. – Ты не ограничишься моим портретом, верно?

Я вспомнил, что скоро уеду в Петербург, а оттуда – куда душа пожелает. Яна не увидит ни меня, ни мои новые работы – если только задастся целью найти их в интернете или… правда в какой-нибудь галерее. Зато Яна будет свободна и, надеюсь, счастлива. Думать о неизбежном всегда горько, и я выдавил что-то между «угу» и «ага».

Билеты проверяли на входе в клуб, но мы зашли через запасную дверь, поэтому вернулись и просканировали штрихкоды, а заодно заглянули в гардероб – я сдал пальто, Яна осталась в куртке. Симпатичная у нее броня.

Мы оказались в концертном зале одними из первых. Яна рассматривала танцпол и барную стойку, плакаты на стенах, неоновую подсветку по углам и сцену, на которой еще не было музыкантов, но горело название группы «Морской бой» – черная надпись с дырами от пуль вместо букв «о».

Думал, Яна взвизгнет от восторга – мне хотелось кричать, настолько круто организаторы концерта преобразили зал. Эффект оказался противоположным: мимолетная веселость покинула ее лицо.

Стоп. Я понял. Дело вовсе не в том, что Яна не любит концерты или толпу. Клуб навевает ей воспоминания… Но какие? Возможно, она поведает мне о своей боли в другой раз. Сегодня я собирался окружить Яну драйвом и помочь ей забыть о призраках прошлого.

Свет погас, зажглись софиты, зазвучал инструментал «Беги» – хита выступающей группы, а зрители стремительно заполнили пространство.

Я повел Яну ближе к сцене, но она коснулась моего плеча, останавливая.

– Константин… – Прожекторы зацепили бледное лицо моей спутницы. – Я не… – Она запуталась в словах и замолчала. Смотрела в пол и кусала губы, смазывая ягодную помаду.

Нет, черт побери. Смазать помаду хотелось мне.

Я зажмурился, чтобы прогнать неуместные мысли. Когда открыл глаза, Яна все еще смотрела с тревогой, будто просила взглядом: помоги. А иначе зачем мы здесь?

Я сделал глубокий вдох и вцепился в плечи Яны, чтобы толпа, волной направляясь к сцене, нас не снесла. Пришлось наклониться, чтобы Яна меня расслышала:

– Музыка – это та энергия, которой тебе не хватает. – Никакой реакции. – Концерт поможет… освободиться. – Губами я ласкал ее волосы. – Ты же доверяешь мне? Я знаю, что доверяешь.

– Самооценка у тебя что надо, – встала в защитную позицию Яна и спросила с вызовом: – Освободиться от чего, Коэн?

– Ты скажешь сама.

Я дал ей время подумать, а сам взглянул на сцену: под громкие овации из-за кулис выбежали четверо парней – участники группы «Морской бой». Я рисовал на Арбате под их живые выступления, а сегодня они собрали солд-аут в клубе. Меня переполняла гордость наполовину с восторгом – мы не общались, но были вылеплены из одного теста: амбициозные творцы. Парни много трудились, выступали на улицах Москвы и добились цели. Глядя на них, я верил, что когда-нибудь тоже добьюсь своего – независимости и признания. Концерт «Морского боя» – одна из причин, почему я остался в столице. И разделить их триумф с Яной показалось правильным решением.

Зал затих в ожидании. Вспышка, фейерверк, спецэффекты. Гитарные риффы смешались с ударными в огненный коктейль. Вокалист, щуплый брюнет с раскосыми по азиатскому типу глазами и открытой улыбкой, поприветствовал толпу – та ответила ему оглушительным визгом.

Яну вдруг повело. Она заморгала, пару раз громко вдохнула, как выброшенная на берег рыба, и, схватившись за горло, бросилась к выходу. Спасло то, что я успел схватить ее тонкое запястье.

– Яна! – позвал я, едва перекрикивая фанатов и слова песни.

«Беги! – кричал вокалист. – Беги, русалочка! Туда, где нет моря! Беги!»

Когда я догнал Яну и прижал к своей спине, то смог расслышать:

– Я не могу…

– Что не можешь? – плавно уводя ее из толпы, прошептал на ухо.

– Не могу здесь находиться! – Она скинула мои руки, когда мы оказались у стены, где могли говорить спокойным тоном.

Яна обняла себя. Прожекторы время от времени захватывали ее лицо, и я видел, что на щеках блестели слезы. Что произошло?..

Она отвернулась и долго смотрела на вокалиста: он пел о девушке, что любила тайны слишком сильно и поплатилась за это.

– Мне нельзя веселиться, – выдавила Яна. – Просто… нельзя.

Ее колотило, словно мы стояли под ливнем. Цвет кожи белее альбомного листа. Яна закрыла лицо руками, впиваясь в волосы до побелевших пальцев.

Секунду я стоял в ступоре. Очнувшись, отнял ее руки от лица и обхватил скулы ладонями.

– Смотри на меня, – сказал мягко. – Смотри только на меня.

И она послушалась, позволяя слезам стекать по щекам, оставляя за собой темные дорожки туши. Яна плакала, а я, загородив от нее и толпу, и вокалиста, позволил выплакать всю боль, которую она, несомненно, носила в своем сердце. Я не знал, что случилось, но готов был разбить вдребезги весь мир, если это поможет моей музе вновь испытать счастье. К сожалению, я мог только гладить ее кожу и быть рядом. С ней. Рядом.