Рассвет. XX век

Главное, чтобы немцы и русские не встретились лично, не то выйдет неловко. И желательно, чтобы они не обсуждали меня между собой, — хотя этот вариант развития событий крайне сомнителен. Никто не будет трепаться о чужом разведчике со своим потенциальным врагом; а сейчас такое время, что сегодняшний союзник запросто может очутиться в противоположном лагере.

Но какой бы маленькой ни была вероятность подобного перекрёстного раскрытия, она всё-таки существовала. Я насильно выбросил из головы мысли о возможном провале. Конечно, обычно оперативники Института обладали куда более надёжными способами внедрения, однако я не собирался сдаваться лишь потому, что расклад сил был не в мою пользу.

Чтобы отвлечься от пустых рассуждений, я вспомнил окончание встречи. На стрельбище Людвиг и избранные члены «Сообщества» протестировали мои экспериментальные винтовки, которые ожидаемо продемонстрировали высокую надёжность. Даже после того, как их изрядно поваляли в снегу и засыпали в них мёрзлой земли, они не клинили. Отдача тоже оказалась слабой — по крайней мере, для использованных S-Patrone; они не отбивали плечи при одиночных выстрелах, как болтовки Gew.88 и Gew.98, и это было огромным достижением. При стрельбе очередями дело обстояло похуже, но в условиях ограниченного производственного потенциала иначе было никак.

— Великолепный результат! — воодушевлённо прокричал Людвиг Бек под конец; после отстрела десятка обойм мы все немного оглохли.

Наглядно убедившись в качестве моих разработок, он несколько оттаял ко мне, хотя общая настороженность в его взгляде никуда не делась. Он прекрасно помнил, с кем ещё совсем недавно воевал рейх. Предубеждения так просто не побороть.

Затем я поговорил с Куртом и Вильке, которые всем своим видом показывали раскаяние, — не сберегли моё сокровище, позволили клике Флюмера отобрать его, отчего та едва не сорвала мою презентацию.

— Прости, Макс, подвели. Только ты пошёл к пианино, как к нам подскочили молодцы в кожанках. Мы бились как львы, но нас задавили числом, — покаялся Мецгер.

Подтверждая его историю, Вильке почесал наливавшийся синяк под глазом. Курт выглядел не лучше: одна щека у него опухла, будто от флюса, и говорил он с трудом, еле ворочая челюстью.

— Никаких обид! — ответил я и легонько, чтобы не повалить, похлопал мясника по спине. — Всё получилось наилучшим образом. К счастью, им не хватило ума спрятать ящик, напротив, они поволокли его к трибуне.

Вильке хохотнул.

— Наверное, в этом моя заслуга. Они привыкли, что я занимаюсь добычей всякой всячины и, должно быть, поверили, что мы вместе стянули винтовки с завода или выкупили их у рабочих для перепродажи после собрания.

— И часто ты таким занимаешься? — воззрился я на него.

Вильке принял невинный вид и устремил взгляд в свинцовые небеса.

— Не нужно верить лживым слухам, они порочат честь самых достойных граждан. — Он хитро улыбнулся. — С заводов растащили всё, что не приколочено, ещё в первый год, а теперь на них столько охраны, столько охраны…

После заключительных мероприятий, которые включали в себя сборку обычных винтовок Gewehre 98 на скорость и трогательное исполнение имперского гимна детьми, в течение которого Бек сардонически ухмылялся, все разошлись по домам. Мецгер попробовал было сманить меня бутылкой припасённого голландского женевера [1], но получил вежливый отказ, на который не обиделся. Я направился к станции, чтобы сесть на последний поезд до Шмаргендорфа, — и вот тогда ко мне прилипли два попутчика, изображавшие из себя умелых сыщиков.

Когда я проходил мимо длинной витрины ателье, занявшего практически весь первый этаж вытянутого дома, то замедлил шаг и дождался, пока оба преследователя, потеряв меня из виду в тумане, подберутся поближе. Они заметно расслабились, не ожидая от жертвы осведомлённости об их действиях, и я получил шанс разглядеть их получше.

Откровением их личности для меня не стали: это были подручные Эрика Флюмера, те самые, что принесли для него мой ящик с винтовками. Руки они держали в карманах, нервно переглядываясь и постоянно озираясь по сторонам.

Это был плохой знак.

Я не забыл, что у них при себе имелись револьверы, а их поведение говорило о том, что они не просто желали знать, где я живу, — и не пасли для того, чтобы позвать ещё отряд соратников с дубинками и объяснить наглому выскочке, кого и за что нужно уважать в современной Германии.

Они выжидали удобного случая, чтобы расстрелять меня в спину.