Рассветный меч

Они пересекли лесистую лощину. Между толстыми стволами деревьев, увитых диким виноградом, повсюду лежали громадные куски валунов — разбитых, раздробленных, расколотых, и только один из них был целым — высокий монолитный камень, стоящий у подножия крутого подъема, за которым открывалась широкая возвышенность…

— Это сообщество Эйо Ва Сак — Тех, Кто Стонет, — сказал Араван.

Риата кивнула, ее глаза засверкали.

— Столько погибших! Что же здесь произошло?

Бэйр спешился и подошел к монолитному камню, прикоснулся рукой и прижал щеку к его поверхности, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. Через несколько мгновений он с состраданием в глазах посмотрел на Риату и произнес:

— Мысли его медленные и тяжеловесные, но не такие, как у обычных скал, которые кажутся неизменными и вечно стоящими на своих местах. Мама, этот высокий камень горюет и скорбит.

По лицу Риаты разлилось выражение крайнего изумления.

— Ты можешь слышать, что он скорбит о своих утратах, Бэйр?

— Я не знаю, что именно он говорит, но, имей он сердце, оно было бы разбитым. — Бэйр погладил рукой камень, отошел на несколько шагов назад, и почва под его ногами при этом издавала слабые, но отчетливо слышимые стоны, Араван удивленно поднял брови:

— Я думал, что только пикси могут говорить с камнями.

— Я точно не знаю, что он сказал, — ответил Бэйр, садясь в седло, — но что-то очень печальное.

Глазами полными слез Риата смотрела на свое дитя:

— Хорошо, что он знает о том, что тебе небезразлична его боль.

Бэйр с тяжелым вздохом обернулся назад, чтобы посмотреть на усеянную каменными обломками лощину, а затем сказал:

— Поедем прочь от этого места.

Они преодолели крутой подъем по склону и двинулись вперед.

Когда они расположились на ночлег, Фэрил вдруг сказала:

— Я и не знала, что скалы могут думать. Араван с улыбкой посмотрел на нее и ответил:

— Бэйр видит некоторую сущность во всех вещах, которую остальным из нас видеть не дано.

Фэрил повернулась к Риате:

— Я не могу поверить в то, что камни живые и могут чувствовать боль.

Риата лишь вздохнула:

— Я не знаю, Фэрил, но Бэйр говорит: все, что нас окружает, есть жизнь.

— И скалы?

Риата, усмехнувшись, утвердительно кивнула:

— Он говорит, что они живые, но живые иначе: все их существо основано лишь на их крепости и целостности. Он рассказывал мне, что сущность потока — это его быстрая подвижность и мимолетность и что основой существования деревьев является их величавость; внутренняя сущность ветра — его игривость, а для могучего шторма таковой является ярость. Видит ли он в действительности или нет, как эти предметы и явления мыслят, или ему открывается некая сила, скрытая в них, этого я сказать не могу. Но то, что он и вправду обладает зрением, каким не обладаем мы, в этом ты могла убедиться сегодня. Он почувствовал сердце скорбящих камней… Так же как и сами камни почувствовали его: ведь ты слышала, как стонала земля? Камни признали моего Бэйра.

Араван подтверждающе хмыкнул и сказал:

— Хоть я и являюсь наставником Бэйра во многих делах и науках, однако именно он часто дает мне направление в толковании и изучении того, что называется силой и жизнью, пронизывающими весь окружающий нас мир.

Фэрил воздела руки к небу, дав этим понять, что сказать ей больше нечего, после чего, оглядевшись вокруг, подняла с земли камень и поднесла его к уху.

Араван все еще смеялся, когда Урус с Бэйром подошли к костру, неся в руках охапки сушняка для костра.

В сопровождении неясных теней они все шли на юго-восток, при этом часто встречая на своем пути через лес некие спутанные клубки из вьющихся растений и побегов.

Известный у эльфов под именем Дарда Стор, Великий Гринхолл представлял собой огромный массив, длиной примерно семьсот миль и шириной не менее двухсот. Ведомые Урусом, путники все шли и шли вперед и наконец дошли до затерянной в лесу деревни, дома которой были почти невидимы из-за широколиственных деревьев. Позади деревни расстилалась широкая безлесая долина, выглядевшая весьма странно в самой чаще густых дебрей. Деревня стояла на краю громадной вырубки, такой широкой, что ближайшие лесные опушки были не ближе тридцати миль от деревни, которая и была целью их путешествия.

Бэйр был передан на попечение Брура, огромного рыжеволосого баэрона, которому предстояло стать наставником для Бэйра, а также трех его сотоварищей, прибывших ранее, — черноглазого темноволосого невысокого и ладно скроенного Диего из Ванчи, белокурого голубоглазого стройного Ялдана из Валона и, наконец, кареглазого с каштановыми волосами Риона из Пеллара — королевских сыновей, присланных сюда отцами для того, чтобы постичь науку уважительного управления землей и природой, чему в свое время обучались здесь же их отцы.

— Я помню твоих родителей, — сказала Фэрил Риону. — Мы встречались несколько лет назад, еще до твоего рождения. Мы с твоей мамой часто пили чай и вели долгие разговоры. Мне она очень нравилась. Но, боже мой, ты такой рослый мальчик, мой принц, а твоя мать не выше пяти футов, хотя все-таки не такая маленькая, как я.