Растерянный континент. В защиту демократии и независимости Европы

Эта партия и эти основы создавались постепенно, сначала в кантонах, затем на «надкантональном» уровне, их укрепляла вера в то, что демократию нужно развивать, а не сомневаться в ней и не отказываться от нее. Были неудачи и спады. Некоторые кантоны воспользовались принципами прямой демократии, чтобы на короткое время возобновить смертную казнь. Другие, как Цюрих, Люцерн и Вале, на время установили ультраконсервативные авторитарные режимы. Разве не то же самое происходит в некоторых странах Запада? Несмотря на все помехи, корабль плыл дальше и в итоге прибыл в пункт назначения целым и невредимым благодаря, а не вопреки энергии своих граждан, все более веривших в идею[139]. Другими словами, аппетит приходит во время еды. А что касается демократии, то, как говорится, что не съешь, то потеряешь.

После утверждения федерализма в 1848 году прямая демократия установилась не сразу. Сначала было введено право вето, согласно которому право голоса получали только противники законопроекта. Что касается регистрации голосов, то воздержавшиеся считались как принявшие по принципу «молчание знак согласия» – неоспоримое средство подтверждения законопроекта, если вопрос был поставлен так, чтобы прозвучало «за». И только постепенно по вопросам инициативы и референдума все «за» и «против» стали подсчитываться для определения результата.

Наконец потребовалась огромная и кропотливая работа по внутреннему переустройству. До Французской революции Швейцарская конфедерация состояла из 13 кантонов, управлявших вассальными территориями (например, Берн, самый мощный кантон, господствовал над территорией, ставшей в 1803 году суверенным кантоном Во) или состоявших в союзе с другими (Берн был связан с Женевой – независимой республикой). Некоторые территории находились в совместном управлении кантонов, входящих в состав конфедерации (Аргау и Тичино). Франция положила конец этим расхождениям, поспособствовав расширению федерализма, который предполагает равноправие государств-участников.

Это подразумевало ощутимые жертвы для самых могущественных кантонов (Берг, Цюрих, Фрибур). Они были вынуждены согласиться с потерей не только обширных территорий, но и большинства привилегий. Например, в области международных отношений они больше не могли напрямую вести переговоры с правителями иностранных государств, особенно со всемогущим королем Франции, владевшим роскошным посольством в Солотурне.

По-видимому, если современная Европа решит перейти к федеративному устройству, это будет означать, что крупным странам, таким как Германия и Франция, придется поделиться частью своего влияния и преимуществ с небольшими странами. Это будет временным явлением, потому что, как показывает история, если сила в единстве, то вскоре они выиграют от новой динамики своего относительного главенства, что прекрасно иллюстрирует пример Цюриха. Чего нельзя сказать о Берне: он вцепился во франкоговорящий кантон Юра в качестве компенсации за утраченный Во, однако был вынужден вернуть ему в 1979 году независимость от Берна, после 164 лет «оккупации».

В период с 1830-го по 1848 год в Швейцарии не прекращались демократические волнения, что позволило Токвилю отметить: «Эта страна охвачена революцией последние пятнадцать лет!» Это было верно, поскольку напряженность, как мы говорили, привела в 1847 году к краткой гражданской войне. Бурлящий котел чуть не взорвался, но жар быстро спал благодаря мудрому и не связанному с возмездием урегулированию кризиса. Проигравшие были вынуждены признать поражение, но им не был навязан невыносимый диктат: в рамках новой федерации они продолжали пользоваться теми же правами и обязанностями, что и победившие кантоны.

В этом горниле три поколения ковали Швейцарию и выковали такой, какой мы ее знаем сегодня. С этой точки зрения, федерализму и полупрямой демократии только 150 лет, то есть они на полвека моложе Американской федеральной конституции. Но, вопреки устоявшемуся в США мнению, практика конфедерации значительно старше. Она зародилась в конце XIII века благодаря традиции народных и демократических собраний. Эта форма правления воспевалась многочисленными писателями эпохи Просвещения, такими как «гражданин Женевской республики» Жан-Жак Руссо, и оказала влияние на политических мыслителей, а также европейских и американских демократов своего времени[140].