Растерзанный

Рука сама потянулась к бардачку и достала новый пузырек микстуры. Нежное потрескивание запаянной крышки предвещало скорое наслаждение. Отхлебнув за один прием несколько рекомендованных доз, бывший алкоголик прополоскал горло и полость рта. Изумрудный сироп обволакивал язык, приятно щекотал десна. Обычная еда давно уже напоминала больничную кашу, и потому Жене хотелось отыскать нечто будоражащее, долгоиграющее. С вегетарианством пора было завязывать, но тогда бы пришлось платить за убийство, вешать на кого-то грех, а это противно. Оставалось одно – убивать самостоятельно, и, если собака, попавшая под колеса, выглядела не очень аппетитно, то почему бы не отведать сердце маленького волчонка. Представив себе, как хрустит на зубах многослойная сердечная мышца, у Жени потекли слюнки. Еда, которую ты добываешь самостоятельно, кажется намного вкусней. Пот от тяжелой работы, адреналин воровства, сладковатый привкус находки, охотничья злость – лучшие приправы для пищи. Пообещав себе зажарить волчонка, как только найдется последняя пластиковая фигура, водитель глотнул сиропа и заглушил мотор.

– Сигарет нет? – подойдя к пикапу, спросил дальнобойщик.

– Угощайся.

Запустив в раскрытую пачку грязные пальцы, Саша выудил пару сигарет. Для любителя позабавиться с куклами и не только, откровенного извращенца, комплексы были чужды, а наглость – второе счастье.

– Ну что? Иди, фоткай, или что там тебе надо.

Окинув взглядом пустырь, владелец пикапа зашагал в сторону обгоревшего остова кассы.

– Ты куда? Кукла там, за кустами.

Зеленая жилетка бутафорского полицейского сливалась с листьями колючего барбариса. Машины ДПС не было, обломки взорвавшейся бензоколонки оторвали значительный кусок пластика, и ее демонтировали. Постового, спрятавшегося за кустом, оставили, поленились убрать. Толку от него было чуть, но и списывать безмолвного стража никто не спешил, к чему эта бумажная морока. В отличие от собратьев, этот экземпляр сохранился нетронутым. Близость некогда работавшей бензоколонки отпугивала вандалов, да и наличие на ней теплого туалета, играло не последнюю роль.

– Ну, здравствуй, сынок, – голос водителя дрогнул, в уголке глаза заблестела слеза. Пластиковая фигура напоминала постамент, надгробный памятник неизвестному солдату без даты, без имени. Для всех, кроме Жени, это была лишь безликая кукла, за которой скрывалась несчастная, трагическая судьба.

Миша, так его звали, не случайно стал полицейским, не по блату и не по глупости посвятил свою недолгую жизнь работе по охране правопорядка. Во многом это была отцовская «заслуга», сокрушительные последствия которой вот уже несколько месяцев не давали впечатлительному Жене спокойно существовать.

– Было б за что…

Продолжение фразы Миша знал наизусть. Что уж говорить – жизнь мальчика была настоящим адом. Спокойствие наступало лишь изредка, когда уставшие соседи вызывали милицию. Дяди и тети в красивой форме разговаривали с Мишей ласково, не грубили, спрашивали, обижают ли его дома, бьют ли, но мальчик молчал, отнекивался. Хотя ссадины и синяки красноречиво рассказывали о его бедах, пришить их к делу было ох как непросто. Запуганный ребенок на прямой вопрос: «Откуда у тебя царапина?» или «Почему вся спина в синяках?» отвечал невнятно, твердил, что сам виноват. Органы опеки лишь разводили руками. Как-то раз после особенно сильной взбучки, когда вытирая слезы, Миша вновь твердил, что виноват сам, милиционер схватил папашу за полу халата так, что аж нитки затрещали, встряхнул и сказал: «Еще раз ребенок упадет, мало тебе не покажется». И на целых две недели в доме воцарился, если не мир, то хотя бы тишина. Синяки поменяли цвет, ссадины покрылись корочкой, а в юной головке сложилась красивая мечта, сильный и яркий образ спасителя.

Смахнув слезу, путешественник опустился на колено и вынул из кармана телефон. Все действия совершались Женей механически, по наитию, как делал бы реальный репортер, а не похититель пластиковых стражей порядка. В голове вращался план, как заманить и переиграть не в меру любвеобильного дальнобойщика. Для этих целей из машины был захвачен небольшой туристический топорик, припрятанный в чехле на поясе.

За спиной послышались грязные ругательства. Стоящий позади Саша распинал севший аккумулятор шуруповерта.

– Шурик есть? – помахав инструментом, спросил дальнобойщик, – целочку порву и отдам.

Опустив руку с телефоном, водитель пикапа кивнул. Женино лицо было бледно, обескровлено, пластиковую копию погибшего ребенка собирались раздербанить и изнасиловать. Ноги заплетались, но продолжали идти, руки не слушались, и, тем не менее, через пару минут они же подносили насильнику готовый для работы инструмент.

– Хочешь, я сниму это?

Не поняв вопроса, Саша переспросил:

– Снимешь? Что снимешь?

– Твой триумф, – прочтя в глазах дальнобойщика все тоже недопонимание, собеседник пояснил, – ну, как ты его это, долбишь. На твой телефон.

Саша недобро хмыкнул, скривив уголок рта, после чего вынул из кармана мобильник.

– Ну, давай.