Растим братьев и сестёр

Рассказывает Митя: «Я воспринял рождение первенца как чудо, как самое большое счастье, которое мне довелось пережить. Когда во время второй беременности жены я узнал, что мы опять ждем сына, я как-то незаметно для себя стал ждать появления “второго Олежки”, его точной копии, его клона. Когда я впервые увидел Тимоху, младшего, меня как будто в грудь толкнули: это был маленький чужак. Я поборол первое ощущение, которое даже не знаю, как назвать: неприязнь? настороженность? разочарование? Тимоха рос. Всякий раз, когда я брал его на руки, у меня возникало странное и неловкое чувство, будто я беру на руки своего тестя. Разве что безусое. В первый год жизни сходство младшего с дедушкой было просто пугающим!

Тимоха ни в чем не походит на своего старшего брата: у Олежки платиновые волосы, аккуратные ушки, маленький носик, прелестные голубые глаза — принц, да и только. У Тимохи жесткие кудри, оттопыренные уши, скошенный подбородок, крупноватый нос... Олежек трусоватый и впечатлительный, послушный, хотя и капризный мальчик. Тимоха, который младше брата всего на полтора года, своеволен, крут, горяч, упрям, горазд на шалости и рискованные выдумки. Вместе с тем он более терпеливо переносит неприятные ситуации или боль, более теплый и благодарный. Однако в первый год жизни мне бросались в глаза только те черты Тимохи, которые отличали его в худшую сторону от покладистого и разумного старшего брата.

Прошло немало времени, пока я научился относиться к младшему сыну не как к “непонятной и ухудшенной копии” Олежки, а как к самостоятельной личности, которая вызыва-ет у меня не только любовь, но и огромное уважение».

Во многом ощущение тревоги у родителей при рождении младшего ребенка восходит свои кор-

нями к давнему патриархальному прошлому, впитанному «коллективным бессознательным» — опытом сотен предшествующих поколений.

С появлением младшего рацион семьи делится на большее количество ртов, очевидно урезая долю первенца (то же с «рационом» внимания, времени, ласки). Младший — это тот, кто, неровен час, может возжелать отнять у старшего все его привилегии. Может взбунтоваться против старшего, плести против него заговоры, сместить его, уничтожить, чтобы добыть себе те блага, которые по праву принадлежат старшему ребенку. Порой сами родители не вполне сознательно видят в младшем соперника старшего, особенно если разница между детьми незначительна и старший все еще очень мал и зависим от родителей.

Рассказывает Надежда, сыновьям которой сегодня 30 и 29. «Когда родился мой младший, я как будто обиделась на него за то, что он прервал мои нежные отношения с первенцем. В старшем сыне я души не чаяла, все время хотела с ним играть, ласкать его. А тут второй родился. Я очень переживала, что не могу полюбить младшего сына так, каклюблю старшего. На младшего я чаще сердилась. У меня на него терпения не хватало. Я сама была нелюбимой дочкой в семье. То есть не совсем Золушкой, но мама явно любила моего брата больше, чем меня. Поэтому я очень не хотела повторять ее ошибки: выделять одного ребенка и превращать второго в нелюбимого. Но это сказать легко. Не успею даже заметить, как так получается, — шлепнула младшего, крикнула на него. А вот старшего за всю жизнь ни разу пальцем не тронула. Прошло много времени, пока все улеглось».

На моей единственной встрече с Надеждой настоял Федор, младший сын, которого в мой кабинет привело обострение конфликта с женой. По словам Федора, жена очень требовательна к нему, недостаточно тепла, часто повышает на него голос. Федор считает, что в их паре он гораздо чаще идет на компромиссы, старается избегать скандалов, потакает благоверной во всем, лишь бы сохранить семью.

Похоже, в своих отношениях с женой Федор проходит через многие знакомые ощущения — мать тоже была с ним резка и строга, скупа на ласку...

На вопросы о брате Федор отвечает уклончиво. Говорит, что они регулярно перезваниваются, а встречаются редко. Федор уверен, что мать любит его меньше, чем брата. Во время наших встреч Федор часто говорит о своих детях, шестилетнем Лерике и четырехлетней Нюсе. О сыне он говорит с придыханием, явно гордится его успехами, поощряет его покладистость и прилежание. Дочь, по его словам, —девочка трудная, непослушная, упрямая, «злючка и жадина». Удастся ли Федору изменить свое отношение к детям, которое на протяжение как минимум трех поколений жизни семьи сводилось к схеме «старший —любимый, младший — нелюбимый»? Сможет ли он оставить Нюсе самое важное наследство: сознание, что она росла любимым и желанным ребенком, которого ласкали и баловали?

Предпочтение одного ребенка другому может дурно сказаться не только на отношениях братьев и сестер, но и на взаимопонимании между родителями.