Читаем Расторжение полностью

Где еще исчезнуть полнеемысль влечет о пении сокрушенномСирен, как не в самом же исчезновении?Напиться красным вином в семь утра.Как раковина, гудело лицо,слепок нумидийского ветра; и милый другна камнях лежал ни жив, ни мертв,совпавс собственной тенью. Палвечер.

                _____________

Стефан, «сумасшедший пилот», гналмашину в Марсель, мы тряслисьна заднем сиденье – по золотой монете во ртуу каждого; опущены стекла, сигаретаза минуту езды на ветру истлевает, и рукапромахивается, потянувшись за пивомна донышке банки. Это и естьтот свет. Бесноватыйгул мотора и колоколен.Горы уже не горы, – закрывает глазаДрагомощенко. Hills are not hills. My heartis not here. Забыт купальный костюм.На догорающем снимкеволнорез, тела без органов в саркофаге«Пежо», мыльный привкуснепроизносимой вокабулы,баранкой руля                        вписавшейсяне в поворот, но в десны. («Зарезанынежные образы», миниатюрная Бенедикт, бензинв капельнице, купель Пантеона, великийПан.) Ошую – складки,скомканные рукой Делеза,                                                   как простыня;выжившая из ума антеннапропускает нить в ножницы скрежещущие слуха.Потом, потом.И горы – снова горы.

                _____________

Кафе терраса. Скатерти белыевзметены; убывающийпотусторонний свет. Бирючина, эвкалипт.Фредерик бирюзовое горло.Бокалы преломленные. Ночнойбриз; близорукое расставание в римскойкурии,где ничтоне воскуряется в пиитическую лазурь,разве что пыль.

                _____________

О глухая, темнаялава виноградной лозы,словно гребцов сновидениемудлиненные весла,когда их осушают, вздымая,приблизившись к лигурийскому побережью.

                _____________

Треск почвы сухой. Ящерицазастыла на камне. Синие зеркала холмов,лопасти, львиные пасти солнца.Вереска власяница, задравшись, обнажаетступню; что он зрит?Кипариса веретено – в коленяхМойры склоненной.Полоска пепла на лбу.Ибо здесь умирает речь,в истоках мира.Костры черные птиц.Полнится золою зрачок.1994 г.

«Неведение. Удивленье…»

Неведение. Удивленье,что увиденное – лишь теньускользающего в «ускользание»промедления.                                   Увяданьеэха, расцветшего немотой в обрушенномслове. Словом, теньтени, мысльпомысленного. Под сеньювросших в смерть, стенающих сосен.

                _____________

Отторжение; неслиянностьотражения и сиянья. Неосиленная свободав «промедляющем промедлении».В лиловеющих небесах, на стыкесуши и вод,                              где,кинжаля звездный планктон,кричат чайки.

                _____________

Отречение от реченного. Отвлечениеи отлив; безразличьепустынного берега.                                                  Ветер гонит                              под дыхполузатопленный плотв глубь залива. Потустороннийвдох и выдохколеблемых створлунного бриза.Только жестсо-присутствия,в зыблющихся песках оползающей жизни.

«“Куст несгораемый” или шлейф…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза