Расцвет и упадок государства

Некоторые каудильо возглавляли ту или иную фракцию и собирали вокруг себя сторонников из числа своих друзей[777]. Многие из них были армейскими офицерами, которые стремились навести порядок и одновременно добиться власти, возглавляя juntas[778], состоящие из таких же офицеров. Как бы то ни было, все они должны были быть тиу hombres — настоящими мужчинами — но лучше всего такой характеристике соответствовали те немногие с темным деревенским прошлым; начиная в качестве главарей банд в среде угнетаемого местного населения, иногда они даже завоевывали себе высокое положение в местных сообществах, если их к тому времени не убивали в бесконечных стычках. Но каково бы ни было происхождение лидеров, на протяжении целого столетия после обретения независимости практически во всех новых государствах постоянно велись гражданские войны: так было в Аргентине (до 1862 г.), Боливии (которая побила все рекорды, поскольку пережила не менее 60 революций и переворотов), Бразилии, Колумбии (около 30 гражданских войн), Эквадоре, Мексике, Парагвае, Перу, Уругвае и Венесуэле (в которой в общей сложности произошло около 50 переворотов). Вероятно лучшее, что можно сказать об этих и других государствах Латинской Америки, это то, что с момента обретения независимости и до наших дней они не слишком часто воевали друг с другом. Однако войны, которые все-таки случались между ними — например, четырехсторонний конфликт между Парагваем, Аргентиной, Бразилией и Уругваем в 1865–1870 гг., оставивший первую из названных стран почти без мужского населения, — приводили к сотням тысяч жертв. Однако редкость внешних конфликтов они с легкостью «компенсировали» внутренней анархией, переворотами и контрпереворотами.

В той степени, в какой бесконечная череда гражданских войн вообще допускала экономическое развитие, в первой половине XIX в. сложилась новая ситуация. В то время как Западная Европа и Северная Америка вступили в век промышленной революции, бывшие испанские и португальские колонии не могли за ними последовать. Старая имперская система, погрязшая в коррупции и контрабанде, начала рушиться еще до получения колониями независимости[779]; но теперь она была отменена силами двух партий, таким образом нашедших некоторую почву для согласия. Под влиянием европейских идей либералы выступали за свободную торговлю на континенте. Консерваторы, исходя из собственных интересов, громко требовали права обменивать сельскохозяйственную продукцию и полезные ископаемые, которые они добывали, на привозимые из заморских стран товары. Поскольку политическая нестабильность мешала накоплению капитала, промышленность не могла развиваться. Поток продукции европейских заводов и фабрик с легкостью одолел конкурентов в лице местных предприятий, многие из которых все еще базировались на надомном труде, и правительство этому потоку не препятствовало, поскольку получало львиную долю дохода, используя тарифы. В частности почти полностью исчезли кораблестроение (с самого начала существовавшее в Мексике), металлообработка и почти вся текстильная промышленность, кроме самой примитивной. Предметы роскоши поступали из Франции, товары для массового потребления — из Великобритании и все в большей степени из США. Как и в большей части Восточной Европы в XVI в., а в России и в Индии — в XIX в., результатом стала деиндустриализация[780].