Рать порубежная. Казаки Ивана Грозного

За песнями настал черёд пляскам. Первым, под звуки гуслей, бубна и гудка, с криком: «Гоп-па!» пустился вприсядку атаман Барбоша. В перепляс с Богданом вступил Матвей Мещеряк. Не утерпел и Дороня. Увлёк за собой Аникея с надеждой, что на малое время сумеет отвлечь его от тоски по Акгюль. Богатырь ходил гусаком, выпятив грудь и поводя широченными плечами. Следом, покачиваясь, вошёл в круг Наум Губарь, забузил, прикинулся пьяным. Вихрем, передёргивая плечами и размахивая плёткой-ногайкой, выскочил смуглый Янбулат Чембулатов. За ними последовала, почитай, вся вольница. Задорно, с удалью откалывали коленца, посвистывая, размахивали саблями и кистенями. Не жалея обувки, били ногами о землю: то ли изображали конский топот, то ли вбивали в родимую невидимого врага. После пошла потеха. Тягали друг у друга «невод», боролись. Тимоха Поскрёбыш принёс мешок, заполнил песком меньше чем наполовину, завязал горловину концом длинной, в три аршина, верёвки, другой конец взял в руки. Озорно крикнул: «А ну, кто с меня шапку снимет, мешка да вервия не касаясь?!» — раскрутил верёвку над головой. Первый из казаков, восхотевший отличиться ловкостью, свалился на землю от удара мешком по голове. Второй попытался поднырнуть, но Поскрёбыш направил верёвку низом и опутал ноги казака.

Со словами: «Эх, удальцы никчёмные! Подходи, кто ещё!» — раскрутил верёвку вновь. Аникей дождался, пока мешок пролетит мимо, рванулся к Тимохе, сорвал шапку, надел на себя. Тимоха уступил место в серёдке круга. Теперь Аникею предстояло отбиваться от товарищей. Богатырь раскрутил верёвку так, что некоторые казаки с опаской подались назад. После нескольких неудачных попыток никто не решился снять с Аникея шапку. Попробуй сними с такого могута. Призыв «Бросай сапог топтать, ходи бражничать!» прекратил развлечение... Гуляли до поздней ночи, но знали — радость временная, в любой день ногайцы могут вернуться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

А на казаков азъ иду, анъ и што я над ними сделаю, то сами увидите.

«Дела Ногайские». 1586 год.

Из письма ногайского князя Уруса царю Фёдору

Лето выдалось тревожное. Ногайцы подходили к Кош-Яицкому городку, а казаки совершали набеги на улусы кочевников. Изменчивая удача то поворачивалась в сторону ногайцев, то перебегала к казакам. С началом осени стычки не прекратились. Урус не оставил попыток уничтожить казачье гнездо. Для этого он собрал все силы Большой орды. Бий лично привёл ногайских воинов под городок. С ним явились сын Хан-мурза, шестеро братьев, Сеид-Ахмад, мурза Урмагомед и другие мурзы со своими людьми. Усилилось войско и двумя сотнями стрелков — тюфенгчи. Одну сотню прислал крымский хан, другую набрали из ногайцев, вооружили и обучили крымчаки. Не менее десяти тысяч бойцов подошли к Кош-Яицкому городку. Повольники могли противопоставить тысячу, включая небольшое число женщин, детей, старых и калеченых казаков. Присутствие в войске Уруса воинов с ручницами привело защитников в уныние. Не радовало огромное войско ногайцев и Дороню. Ему не впервой, он защищал Астрахань, Заразск, Псков, Москву, но тогда ждали помощи, ведь за спиной стояла Русь. Теперь же оставалось надеяться только на себя, на стойкость соратников, их боевой опыт и пушки. Литая малая пушечка была одна, остальные, со стволов древесных, сделали сами. Зачинателями того дела стали Дороня да Аникей. Вспомнил Дороня, как при защите Пскова придумали пути, что вытягивали воинов Стефана Батория из-под стен, решил и на Яике смекалку применить. Мастера в помощь нашлись. Соорудили кузню. Аникей взялся за отцовский инструмент. Все эти годы, от самой Москвы, берёг его как память о Прохоре. Успел спрятать и во время набега ногайцев на станицу. Ныне ему не было цены... Стволы стянули железными обручами, установили пушки на стенах, горками сложили камни и кости, коими собирались поражать противников. Вид пугающий, одно плохо, жизнь у деревянной пушки недолгая: не более чем на пяток выстрелов. Но, как молвится: «Не до жиру, быть бы живу». Какие ни есть, а пушки, ворогу угроза. Только удержат ли они ногайских воинов? Некоторые из них не раз ходили на Русь и с огненным боем знакомы. У кого-то он оставил в сердце страх, а кому-то стало привычным мчаться на неприятеля, не обращая внимания на грохот пушек.