Ратибор. Капель первого круга

После двухдневного перехода по дремучей стезе, мы вышли на широкий тракт, вдоль которого виднелись поселения с лоскутами полей. На которых зрела кормилица рожь, домотканая конопля, сытный ячмень и целебный овёс. При сём растущем изобилии, выгоны для скота, подле многих усадеб, как принято у Тартарских поселян, были рачительно огорожены плетнями.

Повсеместно трудились мирные людины, одетые в привычные рубища и незатейливые вышиванки, напоминающие Тмутараканьские. Вот только на выбритых головах, я разглядел лишь один клок, свисающих волос. «Перуновы Рысичи! – вслух подытожил я. – Кровные братья Центральноазиатских Тартар, а значит мои родовичи, внуки нашего первопредка – Снежного барса!».

Проснувшись в сваоръ, на третий день после встречи с караульными Вепреграда, я вдруг радостно почувствовал, что мою живу покидает, угнетающий страх! Который во время скитаний, держал мои душевные луки в тягостном напряжении. Более того, после увиденного накануне, кипучего бытия Рысьих родовичей, моя вера в будущее начала возрождаться, при незримом участии, вольных ветров Сварги, выдувающих пепел из далёких погостов Тары и моего сердца.

Шагая на восток по Галльскому тракту, разделяющему подножие многоярусного града Лиственя, я видел как за придорожными полями в перелесках, чубаки дружно валят и зачищают деревья, пригодные для строительства. Глазел на то, как стащив выворотни, крупную поросль и рублёные ветки в дровяные кучи, их недоросли бегут к гружёным возам. Подбирают вожжи и радостно влезая на верха, везут во град, плотно уложенный и обвязанный, бесценный аршинный и локтевой, прямоствольный кругляк.

Заслышав выкрики, я взглянул на деляны слева, на которых шестёркой лошадей, мужики корчевали белесые пни, издали похожие на большие, допотопные грибы. В свой черёд, заприметив нас, корчёвщики решили передохнуть и выжидательно остановились, обметая травой, взмыленных лошадей и поправляя упряжь. Вот когда, пытливо взглянув в неподвижные глаза Глаи, я твёрдо решил, повременить с заходом в многообещающий рысий град, так что мы свернули направо и по натоптанной торне, пошли на юг. Когда лесные объятья, скрыли нас от любопытных глаз, я выдохнул с облегчением, поёлику с недавних пор, предпочитал ходить неприметно.

Вскоре наш торна, огибавшая стройные вязы, пошла через березняки с небольшими озерцами и редкой сосной, где не опасаясь хищных кочетов, шумно гнездились хохлатые, серые пигалицы. Разглядывая коих, мне пришлось сдержаться, чтобы не стрелить про запас, сытную дюжину. Ведь по Тартарскими Поконам, руководствуясь собственным почином, не дозволено брать живности вблизи скитов, весей или погостов, принадлежащих прочим родовичам, помимо своей вотчины.

Ввиду сего запрета, да неизменно шагая в обществе подросшего котёнка, я размышлял вслух: «Немного потерпи Питин, скоро прибудем во скит. Там умудрённые волхвы, нас милосердно встретят и следуя Заповедям странноприимства, сытно накормят! На ночлег определят, да как поглядеть, может хворь Глаиной живы, умеючи исцелят?! Вот засим, подробно порасспросив травников и врачевателей, ежели мы родича Микулы не обрящем, то попрошу ихнего старосту, начертать пропускной ярлык в Листвень, радеющий о нашем поселении».

Петляя дальше, извилистая торна повела нас по античной, уцелевшей в потоп, многовековой дубраве и только после полудня, её исполинские деревья расступились, пропуская ярилин свет. За пологим оврагом, начался сосновый перелесок, который перевалив за холм, неожиданно иссяк, поглощённый берёзовой рощей. В которой навострив уши, да задирая нос и принюхиваясь, зарычал подросший Семаргл.

Вскорости, посреди белоствольной чащобы, проглянули очертания долгожданного скита, отчего на душе посветлело, а сердце нежданно взыграло, предвещая конец безрадостного пути. Когда закончились дерева и ярко-красные кусты боярышника, я удивлённо ахнул, ведь пред моими очами, предстала крепкая пасть, неприступного логова! Сие оборонительное сооружение, напомнило мне другое, возводимое в Малой Тартарии, Корсуньскими мастеровыми, которое я внимательно разглядел, во время прибрежного плавания. Поёлику, ещё живый отец Казимир, описал их устройство и доверительно поведал, что все логова подобны, так как строятся по античным чертежам и посвящены Волчьей паре, исполнителям воли Навьего бога Велеса.

Вот почему, не видя за высоким частоколом, расположения его нутряных построек, я смело предположил, что вокруг центрального капища, выстроено шестнадцать теремов. Тогда как подле наших ног, раскинулась водная преграда, за которой возвышалась рублёная из аршинного кругляка, трёхъярусная крепасть. Зев которой, к моему сожалению, оказался плотно закрыт, цепным языком.