Ратник

Долгий и сложный был разговор, в процессе которого Даниил Романович потихоньку собирал у себя в голове «картину маслом». Шаг за шагом.

И чем дальше, тем сильнее убеждался – летом 1552 года[38] что-то произошло, изменившее Андрея самым решительным образом. И если бы это изменение не произошли на глазах многих людей, то все бы были убеждены – подменили парня.

Дослушав повествование Даниил Романович потер лицо и устало обвел их взглядом. Священник и воевода тоже притомились. Чай лясы точили уже больше трех часов. Да что лясы? В некотором приближении эту беседу можно было бы даже назвать допросом.

Брат царицы снова взял лист со стола и посмотрел на него уже через призму новых своих знаний о том, кто его писал.

В тексте не было практически никаких формальностей и обычных красивостей. Более того, в тексте не было ни одной скрытой цитаты из известных Даниилу Романовичу книг. Он был сух и лаконичен. Короткие рубленые фразы. Емкие, ясные, то есть не требующие толкований или каких-то уточнений. Почерк также был лишен привычных для эпохи красивостей. Аккуратные буквы. Одна к одной. Строка не залезала вверх и не падала вниз. Словно Андрей писал по отчерченным линиям, но их Даниил не заметил. Причем буквы также не менялись в размерах. Из-за чего читать предлагаемый парнем план было легко и приятно. И он это не только ощутил, но и осознал. Особенно в связи с кроки, изображающей местность и предполагаемую расстановку сил.

Чем-то это напоминало подготовку к Казанскому взятию, когда строили крепость, а потом сплавляли ее по реке, чтобы у Казани поставить. Да и вообще, в целом. Но в тех документах, конечно, пустословия было не в пример больше. Иной из них по нескольку раз приходилось читать, чтобы все понять…

– Интересно… – выдавил он из себя. – А что полк?

– Полк рвется в бой.

– Ты уже отдал приказ готовиться?

– Его отдал Андрей, – усмехнувшись заметил отец Афанасий. – И я боюсь представить, что произойдет, если его отменить.

– А что произойдет? – фыркнул воевода. – Полк после той истории с конями так и сидит в городе почти всем составом. Слушает сказки Устинки – послужильца Андрея. Да поет песни. Если я скажу, что полк никуда не пойдет, то воины просто поедут по домам…

– Ты думаешь? – удивился отец Афанасий, и скепсис на его лице был настолько неподдельным, что вопрос этот напоминал издевку.

– Конечно. И где-нибудь за городом соберутся, да выступят туда, куда их Кондрат поведет. Он ведь знает куда идти.

– А если Кондрат никуда никого не поведет? Если отправить его в Коломну гонцом?

– Тогда они мне душу вытрясут всю.

– Будет бунт?

– Очень может быть, – ответил вместо него отец Афанасий. – Воевода он, – махнул рукой он в сторону руководителя полка, – но слово Андрея сейчас в полку настолько весомо, что…

– Я понял, – кивнул, перебив его Даниил Романович. – А если отбросить это в сторону, сам-то ты что думаешь?

– Он лихой парень. Всевышний ему явно благоволит. И нужно попробовать. Если из засады навалимся – можем одолеть.

– Если он собрал столько татар, сколько тут сказано, – заметил Даниил.

– Человек предполагает, а Бог – располагает, – пожал плечами воевода. – Пока он все делал рассудительно, хотя, если не вдумываться, может показаться, что он просто умалишенный. В конце концов, имея дюжину бойцов, разбить более сотни воинов да пастухов – это успех немалый. Тут можно что угодно болтать и думать, но Всевышний свое слово сказал. А что наше слово поперек его?

– Хотел бы я возразить, но нечем, – тяжело вздохнув, согласился с ним отец Афанасий.

– Слушайте, а травники у вас в городе есть? – сменил тему Даниил Романович.

– А что случилось?

– Да у меня пара воинов животом всю дорогу хворает.

– Есть у нас один травник. Православный, – улыбнувшись, произнес священник.

– Да ты что? – не поверил брат царицы.

– Так и есть. Сейчас я пошлю за ним. Он и посмотрит твоих людей. Божился, что в травах добро разбирается и неплохо лечит хворь живота.

– Ну и славно, – кивнул Даниил, вставая с лавки.

Потянулся. И пошел на улицу – подышать свежим воздухом…

Травник-Иван, неизвестный в этих краях под именем отец Себастьян, как узнал, что его к воеводе приглашают, так с лица спал. Это еще зачем? Особенно в свете новости о прибытия высоких гостей из стольного града. В общем – идти он не хотел, а сбежать не мог – за ним поместных послали, вооруженных. От таких сбежишь…

Но обошлось.

Пришел.

Проводили к болящим. И завертелось.

За этой суетой он как-то не заметил, как в помещение, где он работал, зашел Даниил Романович. И какое-то время за ним понаблюдал. Молча. Посмотрел. Послушал. И не задавая никаких вопросов вышел.

– Это кто? – спросил он у отца Афанасия на улице.

– Травник наш, Ивашка.

– Ивашка, значит. Лях?

– Сказывает, что жил в коронных землях. Но бежал от папистов.

– Ты бы присматривал за ним.

– Так я его у себя и поселил, чтобы приглядывать.

– Добре, – кивнул Даниил Романович и отошел в сторонку. Где остановился и уставился на красное закатное небо.

– К ветру, – тихо произнес, подошедший ближе воевода.

– К ветру, – кивнул брат царицы.

– Не понравился, гляжу, тебе наш травник.