Ратник княгини Ольги

– Это старый завет, – возразил Ясмуд. – Христос людям новый принес. В писаниях так и говорится. Сейчас, дай припомнить… – Он немного покачался молча, а потом заговорил, как по писаному. – Все слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А я говорю вам иное. Говорю: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим и… и молитесь за обижающих вас.

– Но зачем? Почему?

– Ибо если мы будем любить любящих нас, то какая нам награда? Так каждый может. Дитя мать любит, мать – дитя. Природой заложено.

– А ты кого любишь? – спросила Ольга.

– Знаешь ведь, – буркнул Ясмуд. – Зачем мучаешь?

– Жестокая я. Злая. Разве не понял еще?

– Врешь, княгиня. Добрая ты.

– Я? – переспросила Ольга. – Я добрая?

Она резко вскочила, оставив Ясмуда болтаться на качелях в одиночестве. Ее глаза блестели холодным сухим блеском.

– Это ты говоришь той, которая людей заживо сжигает и в землю закапывает?

Ясмуд уперся подошвами в землю, останавливая раскачивание.

– Больно тебе, – сказал он. – Потому другим боль причинить хочешь.

– За свои грехи перед ним отвечу. – Ольга посмотрела в небо. – Не простит, и не надо. Я свой выбор сделала.

– Вместе ответим, – сказал Ясмуд, становясь рядом.

– В чем же твоя вина?

– Последних сватов я заманил.

– То моя вина, – быстро возразила Ольга. – Я тебя обманула.

– Мне все равно, – так же торопливо произнес Ясмуд. – Куда ты, туда и я. Что тебе предназначено, то и я вынесу. Так получилось. Ты мне дороже всего на свете.

– Дороже отца небесного?

– Да, – подтвердил он. – Грех, знаю. Но это правда.

– Хочешь, я тебе тоже правду скажу? – спросила Ольга.

Он не ответил, просто выжидательно посмотрел ей в глаза. Она наклонилась, сорвала ромашку, покрутила в пальцах.

– Я сильно Игоря любила, – заговорила она так тихо, что голос ее сливался с гудением пчел. – Он первым у меня был. Я девчонка совсем, а тут князь. Полюбила его без памяти. Хотела зарезать себя, когда он другую завел.

Осторожно, словно боясь спугнуть ее, Ясмуд сглотнул. Ольга смотрела не на него, а на обращенные к ним спины гридней.

– Потом уже не так было, – продолжала она. – Половину души я Святику отдала, вот и любовь к Игорю усохла вполовину. Но память осталась. Память о любви. Она здесь. – Ольга ткнула себя пальцем в грудь. – Никак не пройдет. Точно уголек тлеет. Больно мне. И знаешь, когда это боль пройдет? Когда отомщу.

– Разве ж ты не отомстила еще? – спросил Ясмуд. – Ужель мало тебе сватов погубленных? Тех двадцать, этих тридцать три. Больше полусотни набралось. Если поставить перед собой в ряд…

Он только головой покачал, представив себе такое зрелище.

– Твоя правда, Ясмуд, – сказала Ольга, беря его за руки. – Хватит мести. Хватит в прошлое глядеть. Вот справлю тризну по Игорю, и будет. Забуду, что было.

– Тризну?

– Да, – кивнула она, отпуская его ладони. – Мал сам виноват, что я так с его людьми обошлась. Не нужно было меня сватать. Как бы я пошла за убийцу своего мужа?

– Нельзя тризну, княгиня, – сказал Ясмуд. – Ты же не поедешь к древлянам?

– А вот поеду, – заявила Ольга. – Сегодня же пошлю гонца, пусть готовятся. Сладкого меду выпью над могилой сокола моего, горькими слезами окроплю. Разве не таков обычай?

– Когда ты прибудешь, до них уже слухи дойдут – и про ладью, и про баню.

– Ничего. – Она беспечно отмахнулась.

– Как же ничего? – заволновался Ясмуд. – Ведь схватят тебя. Страшной смерти предадут.

– Пусть попробуют. В версте за мной войско пойдет. Малу донесут, он и отступится… А тризна будет. – Ольга подбоченилась. – Я так желаю. Поедешь со мной на могилу Игореву?

– Да уж одну не отпущу, княгиня.

– Тогда пойдем. Покажу что-то.

Сопровождаемые безмолвными гриднями, они поднялись из сада на сторожевую башню, откуда открывался широкий обзор на излучину Днепра. Все побережье было заполнено ладьями и челнами.

– Половина войска по водам поплывет, – показала Ольга. – Другая половина на конях поскачет. Так что ни один волос с моей головы не упадет. Ну? Как тебе моя затея, Ясмуд.

– Опасно, конечно, – рассудил он. – Однако Мал себе не враг. Не начнет войну против такой силищи.

– Вот видишь, как я все уладила. Доволен теперь?

– Не мое дело судить тебя, княгиня.

– А если я опять грех совершу? – спросила Ольга тихо.

– Опять? – насторожился Ясмуд. – Какой?

– А вот такой.

Став таким образом, чтобы никто не заметил, она протянула руку и тронула его там, где только супругам можно.

Охнув, он отпрянул.

В длинных серых глазах Ольги плясали бесы и бесенята.

– Ночью приходи ко мне, – шепнула она. – Придешь?

– Увидят, – предупредил он севшим голосом.

– Тут я должна опасаться, а не ты.

С этими словами она оставила Ясмуда одного.