Ратник княгини Ольги

– А кто сказал, что нет? – Василиса загадочно улыбнулась.

– Выходит, да?

Ответом был многозначительный кивок.

– Выкладывай, – велела Ольга, играя ноздрями.

– У Малки крови не пошли в прошлом месяце, – понизила голос Василиса, как будто кто-то их мог подслушать. – Понимаешь, княгиня, к чему я веду?

– Да уж не маленькая, чай. К знахарке она ходила? Травы пьет?

– Не-а. Мы так разумеем, рожать она собралась.

– Рожа-ать, – повторила Ольга задумчиво. – Вот что, Васька. Кликни эту паршивицу. Пущай срочно ко мне явится. О нашем разговоре – ни-ни.

– Могила. – Стряпуха зажала рот ладонью.

– Беги, беги.

Нетерпеливо отмахнувшись, Ольга поднялась с кресла и стала расхаживать по светлице. В дверь постучали. То была Малуша, слегка запыхавшаяся и немного испуганная. Пряди выбившихся волос свисали по обе стороны ее маленького личика, мало изменившегося с детства, если не считать морщинок возле глаз и губ. Коса, переброшенная через плечо, была не толще кошачьего хвоста.

– Сядь, – жестко сказала ей Ольга. – А то ножонки еще подломятся.

Девушка безмолвно опустилась на лавку у дальней стены и отпихнула ногой приблизившуюся кошку.

– Что, думаешь, захомутала сына моего? Рожать собралась? В княгини метишь?

При каждом вопросе головка Малуши дергалась, как от пощечин. Она что-то пробормотала, выламывая пальцы.

Ольга повысила голос:

– Чего ты там шепчешь? Не слышу!

– Любовь у нас.

У Малуши получилось ответить только шепотом. Она вдруг поняла, что никогда еще не была так близка к погибели. Кто спасет ее, если княгине вздумается расправиться с ней прямо сейчас, в отсутствие Святослава? Сейчас прикажет запереть в колодки и отдаст в рабство. Или вообще отправит в обоз к дружинникам. А там здоровье и молодость надолго не сохранишь. Раздолбают так, что всю оставшуюся жизнь будешь утицей переваливаться.

– Любовь? – спросила Ольга, и что-то изменилось не только в ее голосе, но и в ее взгляде.

Малуша не поняла, что именно. Просто ей показалось, что суровая княгиня как-то смягчилась, как будто ее душа внезапно осталась без брони.

– Любовь, – истово повторила она. – Прости, матушка! Прости негодную!

– Какая я тебе матушка! – воскликнула Ольга.

Не слушая ее, Малуша грохнулась на колени, держа перед собой молитвенно сведенные руки.

– Прости, княгиня, прости! Ведь сердцу не прикажешь! Приглянулись мы друг другу еще в детстве, а потом так и пошло.

– Замолчи! – поморщилась Ольга. – Думать мешаешь.

Малуша послушно захлопнула рот. Ее ослабшие руки безвольно повисли вдоль туловища. Она по-прежнему стояла на коленях и глядела на женщину, от которой всецело зависела ее судьба. Ольга отвернулась, чтобы не видеть этой жалкой коленопреклоненной фигуры.

– Вот что, – заговорила она, хмурясь. – Слушай внимательно и запоминай, потому что повторять я не стану. Сейчас ты соберешь вещи и поедешь в Будятичи…

– Это где? – вырвалось у Малуши. – Ой! – Она схватилась обеими руками за рот, чтобы не проронить больше ни одного неосторожного слова.

– Тебя туда свезут, – произнесла Ольга ровным тоном. – Искать не придется. Там выносишь дитя и родишь, я повитух пришлю.

– Спасибо, княгиня, спасибо тебе за доброту твою…

– Не спеши благодарить. Я главного не сказала.

Влажные глаза Малуши наполнились страхом ожидания. «Да? – спрашивали они беззвучно. – Что? Говори же, не томи».

– Если дочку родишь – больше в Киев не вернешься, – сурово произнесла Ольга. – А если наследника… – Она встала. – Быть посему. Приму. Святославу сын нужен, а не девка. Второй такой, как я, нет на свете. Другая не потянет, а потому и нечего ей при дворе делать. Одни соблазны да томление. Усвоила? Будет дочь, держись подальше. Денег дам, не обижу. А вздумаешь перечить…

С неожиданной ловкостью Ольга наклонилась, сгребла кошку за шкирку и подняла перед собой.

– Гляди, Малка. Обманешь, тоже так затрепыхаешься, только поздно будет. Во мне нет жалости, поняла? Я только называюсь христианкой. А в душе…

Жалобно вякнув, кошка вылетела в окно.

– Вот так, – сказала Ольга, отряхивая руки от шерсти. – С тобой то же самое будет. Помнишь, как я со сватами древлянскими расправилась?

– Помню, – пролепетала Малуша. – Только с кошкой ничего плохого не случилось.

– Это почему же? Тут высоко. – Высунувшись в окно, Ольга посмотрела вниз и с недоумением сообщила: – Хм, нигде не видно. Выходит, сбежала. Заговоренная, что ли?

– Кошке высота не страшна, княгиня. Хоть с колокольни бросай. Перевернется в воздухе и на мягкие лапы встанет.

– Ты проверяла, что ли?

– Не я, – заулыбалась осмелевшая Малуша. – Огольцы с кошкой забавлялись, потом рассказывали.

– Не улыбайся раньше времени, не улыбайся, – оборвала ее Ольга. – Ты не кошка, не извернешься. Прочь с глаз моих!

Несмотря на грозный тон, она усмехнулась, когда осталась одна, и продолжала усмехаться своим мыслям, когда возвращалась в терем. Зазноба сына оказалась не такой уж пропащей. А еще радовало, что кошка осталась жива. Нелегко постоянно демонстрировать жестокость и непреклонность, не позволяя себе милосердия, которое будет принято за проявление слабости.