Ратные подвиги простаков

— Руби постромки! Руби! — кричал бомбардир, бестолково размахивая в пространстве обнаженным тесаком.

Терпеливые кони постепенно опускались на колени, хомуты давили глотки.

— Нас обстреливают справа, будем, Илья, держаться противоположной стороны, — заключил Павел Шатров, отходя от места катастрофы.

Павел Шатров и Илья Лыков перешли речонку в брод, сняв сапоги, но не подсучивая шаровар. Голое поле лежало между лесом, но оно было покойнее для отступления: немецкие части не погонятся за одиночками, когда главные силы отступают по шоссейным дорогам. Утверждение друзей было правильным, если бы не одно обстоятельство, чуть не погубившее их. Дело в том, что в сторону от шоссейных дорог стремились многие нижние чины, погнавшие толк в поспешном отступлении и время от времени сходившиеся в группы для совместного раскуривания табаку. После того, как солнце зашло далеко за полдень, друзья присоединились к одной из многочисленных групп — нет ли там земляков из черноземных сельских местностей. Группа расположилась на кратковременный привал, а какой-то сверхсрочный фельдфебель, желая совершить ратный подвиг, выскочив из леса, прокричал нижним чинам:

— В ружье, мерзавцы!

На противоположной стороне поляны, оказывается, появилась пехота в количестве не больше взвода: фельдфебель предвкушал успех полного поражения врага, и ружейная стрельба с обеих сторон возникла одновременно. Никто не проявлял восторга, но пули ложились близко, рикошетясь о землю: стороны стреляли лениво. Нижние чины не применялись к местности, отстреливаясь на ходу, направляя ружейные дула вверх. К изумлению воинственного фельдфебеля у сражающихся сторон одновременно оказались выкинутыми белые флаги.

— Мир! Замирение! — воскликнул Павел Шатров.

— Урра! Мир!

— Мирррр! Урррааа!

Фельдфебель скрылся в лесу, а у нижних чинов ни у кого не возникало сомнения: если обе враждующие стороны выкидывают белые флаги — значит они доказывают обоюдное желание начать мирные переговоры.

Павел Шатров с Ильей Лыковым не отказали себе в удовольствии присутствовать на первом акте мирного значения: в качестве добровольных делегатов они с тремя нижними чинами направились к тому месту, где столь высокое торжество должно было произойти. Делегация с противоположной стороны также двигалась им навстречу, неся белый флаг, и столкнулись они лоб со лбом на середине поляны: пехотинцы стояли пред спешившимися уланами, рассматривая их белые погоны.

— Очевидно, произошла маленькая ошибка, земляки! — догадался Павел Шатров. — Войсковые отряды думали отдаться друг другу в плен, но оба они принадлежат к русской армии. Жалко, что нет посторонней силы. В нашей сельской местности посторонняя сила вмешивается даже в петушиную драку. Низкий поклон вам, земляки…

Павел Шатров повернулся кругом по всем правилам науки, восторгаясь собственным красноречием: у улан не нашлось никого, чтобы произнести ответное слово.

В дальнейшем Павел Шатров и Илья Лыков продолжали свой путь одиноко, не решаясь больше примыкать к незначительным группам: военный проходимец и в незначительном количестве нижних чинов может отыскать для себя точку опоры. Павел Шатров и Илья Лыков, прошедшие военную службу мирного времени, опасались встречи с офицером, потерявшим свою часть: звание обязывало офицера что-либо возглавлять. Но так именно и случилось, что вечером, под Даркеменом, друзья наткнулись-таки на офицера, прятавшегося в низкорослом кустарнике. Шатров не мог упустить момент, не обследовав этого обстоятельства. Удивление друзей было поистине велико: прятавшийся оказался младшим офицером их же роты, прапорщиком запаса Никитиным.

Опозоренный некогда полковником Толбузиным пред лицом полка прапорщик смутился появлением знакомых ему нижних чинов: убегая с поля артиллерийского обстрела, он бросил свою офицерскую шашку, мешавшую быстроте передвижения. Прапорщик вспомнил, что офицер может потерять скорее голову, чем оружие, и уже принимался безутешно плакать.

Павел Шатров, однако, легко утешил прапорщика: он вызвался украсть для него шашку в городе, когда окончательно уляжется на его улицах надвигающаяся ночь. Прапорщик и изумился, и обрадовался: он никогда не предполагал, что его позор искупится кражей.

Павел Шатров в точности выполнил обещание, сняв шашку вместе с портупеей у младшего фейерверкера, отдыхавшего под забором: по справедливому утверждению Павла Шатрова, нижние чины потерей оружия не тяготятся.

Павел Шатров преподнес прапорщику шашку, и тот отблагодарил его. Но Павел Шатров ответил на это с некоторой фамильярностью, что, мол, незначительное одолжение благодарности не стоит. Однако прапорщик, не повышая тона, тут же заметил, что на благодарность офицера нижний чин должен отвечать иначе. Прапорщик мог бы стать и более строгим, если бы не лелеял надежду, что расторопный нижний чин к утру сможет выкрасть шашку офицерского образца.

Павел Шатров, однако, не обнаружил призванья к совершению нового ратного подвига и, дернув за полу Илью Лыкова, исчез вместе с ним во мраке ночи.